На земле московской

Андрею нужно было в комендатуру: он еще не отмечался, что прибыл, поспешив с вокзала прямо сюда.

— Соскучился по тебе, по дочери. А ты? — он сжал жену в объятиях, поцеловал взлохмаченный затылок. — Вернусь, наговоримся. Я думаю, позволят задержаться денька на два.

Но Андрей не сразу ушел: раздобыл дров, затопил печку и, вынув из чемодана продукты, разложил их по тарелкам.

Катя тихо ахала от предвкушаемого пиршества.

— Господи, Катюшка, как ты похудела без меня. Совсем легонькая девчушка стала…

Андрей ходил по комнате, хозяйничая, будто век тут жил: убрал со стола, вымыл посуду. Потом попросил Катю показать палец.

— Не беспокойся, я не хуже любой сестры сумею, — ласково приговаривал он, принимаясь осторожно разматывать бинт…

Катя спала и не спала, ожидая возвращения Андрея и словно наяву видя перед собой его родное с затаенной смуглостью румяное лицо. Его невысокую, особенно ладную в военной форме широкоплечую фигуру. Кажется, никогда еще она не была так влюблена в Андрея, как теперь!

Муж вернулся с радостным известием: целых три дня они вместе! Он присел к ней на кровать, взял руку в своя теплые, широкие ладони.

— Собирайся, едем к Наденьке. И с нашей драгоценной бабкой попрощаться надо. А Славу, наверно, не узнать… Быстро теперь мужают мальчики!

Через час Катя в серой беличьей шубке, привезенной Андреем, сидела с ним в пустой электричке. Шубку эту муж купил в первый год совместной жизни, на собственный вкус, без примерки, и спрятал от Кати. Вечером, когда они собрались прогуляться, Андрей неожиданно накинул ее жене на плечи. В шубке Катя тогда сразу почувствовала себя солидной дамой.

Условленным знаком: подряд три раза, Андрей тихонько постучал в кухонное окошко. Чуткая на сон бабушка в ту же секунду приоткрыла дверь в коридор.

— Катенька, ты? — донесся наружу ее настороженный, полный тревоги голос.

Проснулась Наденька, взглянула на мать, на отца и, признав, потянулась к нему.

Андрей был растроган и взволнован.

Аграфена Егоровна захлопотала: ставила на кухне самовар и, нащепав лучину, на шестке печи варила в чугунке картошку.

На вопрос Андрея, можно ли будет завтра сходить повидаться со Славой, бабка грустно отвечала:

— Не повезло вам, касатики: сегодня среди дня Славочка наведывался, пять дней, сказывал, в городе его не будет. Задание какое-то выполнять посылают! Казенный человек он у нас теперь. Ну, я поесть ему кое-чего сгоношила…

— Ах, черт, действительно не повезло. Такая досада! — Андрей поморщился. — Вот что, бабушка, ты подарок ему от меня передавай, — Андрей склонился над чемоданом и вынул оттуда пару теплого белья, полученного им накануне отъезда. — Бери, пусть носит на здоровье. Командирское…

В полночь, заглянув в окно, Андрей прошептал Кате:

— Смотри, ночь-то какая чудесная! Хорошо бы побывать в парке.

Захватив в охапку одежду, они на цыпочках прошагали в кухню, но не спаслись от бабки, — она проснулась и, обозвав их полуночниками, велела Кате надеть ее валенки, а вместо шапки повязать шаль.

Скрипнула промерзшая дверь на крыльцо, и на запорошенных ступеньках затемнели отпечатки ног.

На улице морозно, светло от луны. По бледно-оранжевому снегу тени двух лип из сада шагнули на противоположную сторону дороги. У колодца, где с вечера кто-то опрокинул ведро, била в глаза искрами ледяная горка. Тихо, пустынно, ни одного дымка из трубы.

В парке снега по колено. Андрей шел первый, пробивая Кате дорогу. Он был одержим мыслью во что бы то ни стало разыскать и обязательно посидеть на памятной им обоим скамейке, откуда открывается вид на речку. Вот и знакомая беседка, до половины засыпанная снегом, качели в стороне, но скамейки нет, она упрятана до весны под одним из сугробов.

— Мне кажется, тут, — предположил Андрей, останавливаясь. — Не хватает только духового оркестра на открытой площадке. Помнишь, Катюша, наш вальс?

Она кивнула, всматриваясь в Андрея. Он был тогда в гражданском: сиреневого цвета рубашка, коричневый костюм.

Не говоря ни слова, они постояли, обнявшись…

Через день Катя с Андреем вернулись в Москву. Нины дома не было.

— Мне все не верится, что ты со мной, Андрюша, — сказала Катя. — Как я теперь буду без тебя?..

Андрей кашлянул, погасил папиросу и подошел к жене.

— Мне пора, — сказал он сумрачно, обнимая Катю. — Ну, не смотри так, все будет хорошо. Береги себя.

И он ушел, а Катя прислушивалась к его быстрым шагам по лестнице, отсчитывая их биением собственного сердца. Теперь ей некого было стесняться, и она заплакала.

— Катенька! — Андрей стоял перед ней, взволнованный и бледный. — Я так и знал, что ты плачешь, не смог уйти, вернулся… Прекрати, не нужно, не хорошо. Я опаздываю. Ну, Катя!

— Да, да, иди. Это я от радости, что ты у меня такой хороший. Во-ин мой! — сквозь слезы проговорила Катя.

Спустя минуту она вновь прислушивалась к его решительным шагам. Странно, ей стало легче, словно мимолетное возвращение Андрея что-то изменило и помогло особенно остро почувствовать, до чего она дорога ему!

Катя вытерла глаза и взялась разбирать свои вещи. Они хранили прикосновение его рук, и он думал о ней, когда заботливо укладывал их.