На земле живых (СИ)

  Да. Не подлец. Верно. На великие подлости он и вправду был ... не способен? Ха, не решался. Не позволяла совесть? Смешно. Трусость. Для крупной, борджиевской подлости нужны, помимо попрания нравственности, смелость да размах. А с этим у него слабовато. Его уровень - мелкие пакости да трусливые мерзости. Предать женщину. Наблудить, обсчитать, обжулить. Сколько раз он, пытаясь утвердить себя, унижал других? А что терпели его слуги? Садист. Корыстный эгоист. Лжец. Трус.

  Да разве только это? Он бездумно и насмешливо отрёкся от Бога своих отцов и лукаво дал слово быть верным другому Богу. И опять ложь. На самом деле, он не верил ни в Яхве, ни в Христа. Его настоящими богами были престиж, власть и деньги. Вот в них он тогда, и вправду, верил... Уж лучше Борджа.

  Там хоть масштаб подлости внушает к ней некоторое почтение.

  Между тем Вальяно спустился с кафедрального возвышения и замер перед аудиторией.

  - Исходя из перечисленных выше требований к богословским воззрениям, легко сформулировать и основное определение Божественной сущности. Бог есть предельное совершенство в беспредельной степени.

  После заседания Гиллель отказался от ужина с друзьями и, приказав заложить карету, отправился в город. Долго бродил по полусонным кварталам, спускался по глухим лестницам в кромешную тьму подвалов, стучался в ветхие дубовые двери, за которыми его узнавали, иногда - с неподдельным страхом, иногда - с отвращением и злостью.

  Напоследок зашёл в городскую церковь. Поставил свечу на канун. Поднял глаза и на потемневшей фреске, изображающей Суд Божий, увидел крылатого архангела с золотой трубой. Белоснежные одежды струились, сливаясь с белизной облаков. Золотое свечение обрамляло пепельные волосы и строгое чеканное лицо с бездонными лилово-лазуритовыми глазами. На негнущихся ногах Хамал вышел из храма и взобрался в карету. В Меровинге появился только утром. Казался усталым и издёрганным, время от времени хмурился, и то и дело что-то неразборчиво бормотал под нос.

   Впервые в жизни у него нестерпимо болела голова и мучительно ныло сердце.

  ...Лунный свет, холодный и мертвый, мерно лился сквозь цветные витражи церковных окон, расцветал в них и тут же окаменевал на мраморных ступенях лестничного пролета. Под арочным сводом, ведущим из ризницы, появился профессор Вальяно. Беззвучно ступая, он, казалось, взлетел вверх по лестнице и оказался у дверей в свои апартаменты.

  Однако войти не смог.

  На плитах у дубовой двери, загораживая вход, лежал, навострив уши, Рантье, а над ним, подпирая спиной дверной косяк, возвышался Сиррах Риммон. На мгновение они замерли, глядя в глаза друг другу. Взгляд Вальяно, лиловый и сияющий, только оттенил странное замешательство Риммона, который, быстро опустив глаза, пробормотал что-то невразумительное. Рантье, встав между ними, отчетливо тявкнул и начал скрести лапой дверь.

  Вальяно усмехнулся и, дважды провернув ключ в замке, распахнул дверь.

  - Прошу вас, Сиррах.

  Риммон молча прошёл вслед за Рантье, проскочившим внутрь, едва дверь приоткрылась. Смущение Риммона было столь очевидным и тягостным, что Вальяно, разведя огонь в камине, предложил ему коньяк, но Сиррах, нервно похрустывая пальцами, поспешно отказался. Воцарилось молчание. Утонув в своём глубоком кресле, Вальяно молча ждал.

  - Профессор, а... что такое ...подлость? - блуждающий взгляд Риммона, не видя, обшаривал предметы в комнате, избегая только одной точки - светящихся синевой цикория глаз Вальяно.

  - Вам нужна дефиниция? Охотно объясню, мой юный друг. Подлость есть неспособность поставить честь выше выгоды. Любой выгоды - телесных удовольствий, финансовой прибыли или престижа. Я выделил бы три типа подлецов. Первых -уверенных, что их подлость обыденна и жизненна. Затем застенчивых и совестливых подлецов, чьи мерзости смущают их самих, но выгода перевешивает смущение. Ну, и, наконец, просто чистокровных подлецов, не склонных себя анализировать. В среде подлецов благородство считается признаком дегенерации. Делятся подлецы и по степени ментальности: это или очень неумные люди, или ... уж... до чрезвычайности несчастные. А это вам зачем, Сиррах?

  - А совершенная хотя бы однажды подлость...как вы сказали... обязательно делает подлецом?

  - Подлость для доброго человека - слабость и просчёт, для негодяя она - расчёт и свершение. Не думаю, чтобы Вы не видели разницы, Риммон.

  - Но ведь в том-то и ужас, что можно иногда совершить подлость, не будучи подлецом... по крайней мере, не считая себя.... - Сиррах замялся. Вальяно с улыбкой почесывал за ухом Рантье, который умудрился устроиться в ногах профессора, положив голову ему на колени. - Не желая быть...

  - Ну, не знаю, друг мой.... Сохранить самоуважение можно ведь и по принципу: нет лица - нет и пощечины...

  Смысл сказанного Вальяно не сразу дошёл до Риммона. Но, осознав его, Сиррах побледнел.

  - Нет!! Лучше сто пощечин!

  - Ну, если так, не всё потеряно, Сиррах.

  - Я... Я не хочу с этим жить. Совершенная хотя бы однажды... Я, знаете ли, не богоискатель. Но если я мог быть хуже себя...ведь я могу быть и лучше, да?