На зоне

– Лягушка в миксере! – выпалил мальчишка, лукаво улыбаясь во всю мордашку.

Охранник некоторое время молча смотрел на мальчишку, и Светлане даже показалось, что она слышит, как потрескивает у него в голове трудно перевариваемая информация. Наконец через минуту лицо верзилы просияло и он зашелся таким чудовищным смехом, похожим на лошадиное ржание, что у Светланы по коже забегали мурашки.

– Ну ты, мужик, даешь! – нагоготавшись вдоволь, сказал охранник. – Пойду Вовану расскажу, он обоссытся от смеха.

Олежка польщенно улыбался. Светлана взяла его за руку и потянула к себе в комнату.

– Ну, хватит, хватит, – шептала она, видя по выражению лица сына, что он намерен продолжать.

– А еще хочешь? – вырывая руку, снова обратился к восприимчивому охраннику мальчик.

– Ну-ка, давай, давай еще, клоп! – заинтересованно наклонился вперед бугай.

– Отгадай, – таинственно заговорил Олежка, – что мне в тебе не нравится на букву «ф-ф-ф»!

Охранник обалдело посмотрел на него:

– На букву «ф»?..

– Да, на букву «ф-ф-ф». Детина надолго задумался.

– Что же у меня на букву «ф»?.. – искренне недоумевал он, оглядывая себя.

Мальчик терпеливо ждал. С его лица не сходило озорное выражение.

Наконец охранника осенило. Он, почесав в затылке, расплылся в широкой улыбке, посверкивая на солнце золотым зубом, и, тыкая в него пальцем, выродил:

– Фикса?! Угадал? А?

– Я даже не знаю, что это такое, – обиделся Олежка.

– Тогда – финка? – проявляя недюжинные умственные способности, азартно поинтересовался охранник.

– А вот и нет, а вот и нет, – беспечно отозвался мальчишка.

Бугай всерьез задумался. Минуты две он сидел молча, озадаченно закатив глаза к небу. Потом расстроенно крякнул.

– Сдаешься? – вкрадчивым мерзким голоском спросил ненавистный мальчишка.

– Ну ладно, валяй – говори, – огорченно согласился охранник.

– На букву «ф-ф-ф»?.. Ну это же так просто! – подсказывал Олежка бестолковому бугаю. – Ну?.. Ну же?

– Нет, – окончательно сдался тот. – Не знаю. Сдаюсь.

– «Ф-ф-сё!» – торжествующе выкрикнул мальчишка.

– Что – «все»? – опять не понял охранник.

– Мне в тебе не нравится – «ф-ф-сё»!

ЧАСТЬ IV

ГЛАВА 43

Подполковник Беспалый вызвал Муллу к себе в кабинет под вечер в пятницу. Когда того привели, он поднялся навстречу, вышел из-за стола и, подойдя к старику, поздоровался с ним за руку.

– Ты просил о встрече, Мулла?

– Просил, – спокойно, с достоинством отвечал старый зек.

– Ну тогда проходи, садись, в ногах правды нет, – и Беспалый усадил своего посетителя к столу на мягкое кресло.

Сам сел напротив и после недолгой паузы дружелюбно произнес:

– Давно мы с тобой не общались, Мулла. Уж почитай года два будет.

– Это точно, Александр Тимофеевич, видимо, повода подходящего не было встречаться.

– Видимо, не было... А я смотрю, постарел ты, сдал. Не пора ли тебе на покой?

– Аллах еще не дал мне разрешения отдыхать, начальник, – лукаво глядя на Беспалого, ответил старец.

– Что-то не больно твой Аллах за тебя радеет, коли позволил тебе так захиреть, – усмехнулся Александр Тимофеевич, беззастенчиво разглядывая высохшее, морщинистое лицо зека. – А сколько же тебе годков настукало, Заки Юсупович?

Мулла, невозмутимо глядя на начальника, все так же спокойно отвечал:

– А то ты сам не знаешь, Тимофеич. Ты же мою анкету небось наизусть выучил; она же у тебя дома наверняка в красном углу хранится. А ты меня про мои годы спрашиваешь.

– И все же, Мулла, напрягись, вспомни!

– Семьдесят шесть недавно было. А может, и восемьдесят шесть. Не помню уже. Сам же говоришь, что я постарел.

– Ого! Серьезный возраст. Не пора ли дорогу молодым уступить, а, Заки?

– Что это ты, Александр Тимофеевич, о молодых забеспокоился? Да и где они, молодые?.. Так, одни воробьи да петухи. А орел-то тут у тебя, поди, только я один и остался, хотя и старик.

– Да, ты прав, воробьев и особенно петухов много. Но есть и певчие. Соловьи, щеглы, кенары...

Мулла вскинул голову:

– Ах вон ты куда метишь, начальник! Молодым щеглом захотел старого орла заменить? Но ведь щеглам-то надо много потрудиться, чтобы на орлиную горку взлететь. Кстати, о щеглах. Вот о твоем-то Щеголе я слыхал нехорошие вещи.

– Какие же?

– А будто поет он для тебя какие-то особые песни.

Александр Тимофеевич улыбнулся широко.

– Да вот и про тебя ведь много чего разного говорят, даже не знаю, где правда, а где ложь.

Беспалый тут не покривил душой: о Мулле, одном из старейших российских воров в законе, действительно судачили разное: Не то он когда-то сошелся с ссученными ворами, за что был лишен короны, не то был не согласен с политикой нынешних «законных» и в знак протеста сам сложил с себя державный венец.

– Это тоже объяснимо, начальник, – достойно качнул головой Мулла. – Я слишком долго живу на этом свете, а потому и говорят обо мне разное.

– Ты не обидишься, если я задам тебе один вопрос?