Набег

— Ты говори, да не заговаривайся! — снова подал голос Гмыза.

— Ладно. Шутить ныне некогда. С Крыма орда на нас прет. Не ватага, нет, братцы мои, войско.

— Кто ведет? — спросил верзила Лизогуб.

— Хан Джанибек. Тут я вам обо всем по порядку доложить должен. Царь наш, Михайло Федорович по роду Романов, пошел войной на польского царевича отбивать Смоленск. Это вы знаете. Многие казаки подались в войско к воеводе Шеину. Но Литва тайно задружилась с крымскими ханами и просит тех, чтобы они ударили по Москве с юга, да зашли бы опосля в тыл московскому войску. Одновременно с этим и шляхта пойдет в наступление под Смоленском. А коли их планы сбудутся, то тогда конец всей Руси Московской и царству православному. Вот такие дела, казачки. Что делать будем? — Кобелев старался сказать кратко, опуская многие детали большой стратегии, иначе казаки запутаются в сложных хитросплетениях. Да и не к чему лишние слова. Наипервейшая задача атамана — поднять воину боевой дух.

— А что делать! Бить поганых да гнать до моря! — снова крикнул Гмыза.

— А как бить будем? — Кобелев давал возможность казакам самим подумать, принять решение.

— Как-как! Саблей да рогатиной! Пулей, у кого-ка есть! — Толпа казаков говорила, постепенно повышая голос.

— И пулей и рогатиной. Согласен. А кто не желает, что? Есть такие? — Атаман окинул взглядом казачий круг.

Откуда-то из темноты выступил коробейник Синезуб. На него удивленно посмотрели: дескать, не казак, чего на круге делаешь? Но Кобелев дал знать рукой, что пусть говорит. И тот сказал:

— Не дело, Тимофей Степанович… Не дело удумали. Я был давеча с товаром там. Никогда такого войска у татар не было.

— А тя никак подкупили, мать твою! — крикнул Гмыза.

Синезуб даже не обернулся, лишь продолжил, глядя в упор своими желтыми глазами на атамана:

— У Москвы свои расклады. Пусть сами воюют. Одно дело — набег отбить, другое дело — настоящая война.

— Не слушай его, батька! — раздался крик из толпы. — Этому пройдохе одно надобно: торговать! По войне-то с коробом не походишь. Вот он о своем, гадина, и печется! А ну, пшел вон с круга!

— Еще как походишь! — прошипел в ответ Синезуб.

Коробейник сделал несколько шагов спиною вперед и, не разворачиваясь, растворился в темноте.

— Есть такие, кто не желает оставаться? — сдавленно спросил атаман.

— Ты че, батька, белены объелся? Вон у мужиков так спрашивай! Да, никого не держим, пущай тикают!

Толпа гудела уже совсем громко. Тут бы только не дать ей совсем разбушеваться, а то и власть над ней потерять, что синицу выпустить.

Атаман вскинул руку:

— Любо!

Кобелев ждал, пока не наступит полная тишина. Чтобы лучше услышали, говорить нужно не громко. А для важных речей нужна тишина гробовая, щемящая, звенящая.

— Тогда вот что, казаки, бой принимать будем в Песковатом. Излегощи придется оставить.

— Да че, батька! Христос с тобой! — не удержался кто-то и шепотом обронил из темноты. На говорящего тут же шикнули.

— Основные силы Джанибека пойдут через Песковатое. — Кобелев опять ощутил тупую боль за грудиной. — Потому как они думают, что там никого из оружных нет, а в амбарах полно припасов, корма для коней тоже навалом. Надеются отдохнуть там, накормить коней и свежими силами идти дале за Дон.

— А что ж другие крепости: Воронеж, Ливны? — Гмыза задал вопрос тихо, чтобы не смутить атамана.

— Татары больше для вида будут их удерживать в осаде, дабы связать казачьи силы и не дать возможности погнаться за Джанибеком.

— Так это что ж получается, мы супротив ихней главной орды стоять будем? — снова кто-то шепотом бросил из толпы.

— Получается так. Излегощи завтра сожжем сами, баб и ребятишек — на Русь, и всех, кто пожелает, с ними отправим. Здесь ничего оставлять нельзя. Только голая и черная земля. Тогда им точно придется идти только через Песковатое.

— А мою бабу попробуй спровадь. Она сама кого хошь на голенища пустит. Ох, ревнивая! Никому не верит, даже к пуле ревнует! — После слов Лизогуба по рядам побежал легкий, сдержанный смешок.

— Ну, кого никак, то оставим! — Кобелев накрутил ус на указательный палец. — Времени у нас мало, казачки. Месяц от силы. Нужно крепость ставить, ров рыть, клинки точить.

— Э, атаман, а че в Песковатом-то решил ратничать? — снова негромко спросил Гмыза.

— Там много леса, земля неровная. Татарской коннице там будет не шибко вольготно.

— А и то верно! Кошевого на Воронеже упредить бы… Да и к царю послать не мешало бы. Эт ведь дело-то, не гуся ощипать. Что скажешь, атаман? — Казаки стали приходить в себя, и вопросы посыпались один за другим.