Наблюдатель

Граф выразил изумление, что какой-то цыган разбирается в баллонетах и водороде (Ну, а что тут такого? Любой цыган осведомлен в устройстве дирижабля), но попросил помочь ему, так как у него, по-видимому, сломана нога, и доставить его и пилота в больницу. Я крикнул пилоту, чтобы тот стравил остатки водорода, нашел длинные палки и оторвал куски оболочки. Осторожно освободив зажатую обломками кабины ногу графа, мы вытащили воздухоплавателя из гондолы и я увидел, что через ткань брюк торчит белый обломок кости, а сама штанина пропиталась кровью. Принял решение первым делом остановить кровотечение, для чего нужен жгут. Спросил пилота, плотная ли наружная обшивка, он ответил, что это всего лишь ткань, пропитанная лаком, а вот баллонеты сделаны из плотной прорезиненной ткани. Попросил Хакима отрезать длинные куски той и другой ткани и дать мне нож. При помощи полосы ткани пробитого баллонета, с помощью закрутки остановил кровотечение, а потом забинтовал ногу тканью обшивки. Тем временем, Хаким, по моей просьбе принес несколько длинных палок, по видимому, стрингеров дирижабля (у него был деревянный каркас). Приспособил под шину три дощечки-стрингера — первую от подмышки, вторую от паха и заднюю — от поясницы до стопы, а после всю конструкцию зафиксировал длинными бинтами, сделанными из обшивки. Пилоту наложил простую шину, у него был то ли закрытый перелом костей предплечья, то ли вовсе вывих, не стал выяснять. Теперь, главное — быстрее доставить графа в больницу: по правилам, жгут-закрутка держится не более получаса, а в реальности раненый начинает испытывать сильную боль в перетянутой конечности уже с десятой минуты прекращения кровообращения. Возле разбитого дирижабля стали собираться осмелевшие ромалы, многие — с цигарками в зубах, я и пилот заорали на них, чтобы те прекратили курить, а то сгорят. Только погрузили графа в телегу на импровизированных носилках из баллонета, как сзади меня настигла вспышка, хлопок, и спине стало жарко. Обернулся — так и есть, кто-то, не иначе, бросил цигарку в лужу разлившегося бензина. Все кинулись бежать и вовремя — вспыхнули остатки водорода в баллонетах и пламя стало резво пожирать деревянный каркас. Мы посадили пилота рядом с графом, Хаким взял у Вани вожжи и лошадка резво понесла нас под горку прочь от костра. Довезли воздухоплавателей до больницы, сдали на руки санитарам и поехали обратно.

Доехали до табора, к счастью, никто из ромал сильно не обгорел — только волосы, усы и ресницы у тех, кто стоял рядом. Тут же по приказу баро продолжили движение, чтобы до темна пересечь границу, так как завтра воскресенье и граница будет закрыта.

Пограничный офицер, предвкушая субботний ужин с пивом и завтрашний выходной, мельком глянул на бумаги баро, сделал отметку в листе, таможенники для виду порылись в пожитках особо зажиточных с виду цыган, и поскольку баро уже всем "отстегнул", пропустили нас на территорию Двуединой Австро-Венгерской монархии. Надо сказать, что за неделю до этого в одном из сел тележный мастер устроил двойное дно, взяв такие же старые доски, как и были в стенках телеги, разве что пиленые торцы пришлось замазать грязью, чтобы не светить свежим спилом. В ящике двойного дна вместе с оружием лежали и образцы ткани обшивки и баллонета, что я прихватил после перевязки графа. Надо ли говорить, что в таборе весь вечер обсуждали крушение дирижабля, а на нас смотрели как на героев.

Начало июля 1898, Иннсбрук, Австрия.