Наблюдатель

Тут из глаз у меня брызнули слезы, я извинился, встал из-за стола и пошел к себе в светелку. Лег на кровать и почувствовал, что пришел Ванька и гладит меня по голове: "Папа, папочка, не расстраивайся так, не надо!" Я уже немного успокоился, притянул его к себе и поцеловав в макушечку, спросил: "Ванечка, а ты маму помнишь?", и понял, что глупость сморозил… Сын ничего не ответил, только теснее прижался ко мне и я почувствовал, что он тоже тихонько плачет. Так мы лежали тихо, прижавшись друг к другу, сын, никогда не видевший матери и муж, который стал забывать прежде горячо любимую жену: а вот смотри ты — все же пробило на слезы. Хотя в XIX веке мужчины слез не стеснялись, так и писали в газетах: "и тут царь прослезился"… Но у меня ни разу после нашего побега из Швейцарии таких сильных эмоций не было, не иначе влияние проснувшегося Андрея Андреевича сказывается, судя по всему, он Машу даже больше, чем Шурка любил. Потом, когда слезы высохли, сказал: "Пошли сын, негоже воину плакать, хотя это горе у нас с тобой навсегда". Умылись и спустились в столовую. Аристарх сказал, что он, старый дурак, разбередил рану. Я положил свою ладонь сверху его кисти — мол, все в порядке, принято, с кем не бывает. Но, как-то веселье сошло на нет и скоро генерал стал прощаться.

Потом Ваня побежал играть с мальчишками, а я сел за письменный стол с дедовым малахитовым письменным прибором, достал нашу свадебную фотографию и долго смотрел, какие мы были красивые и счастливые. А ночью мне приснилась Маша, будто мы бегали с ней между березок и она была в русском сарафане, а ее черные волнистые волосы свободно лежали на плечах и она была очень красивая. А потом она сказала: "Иди ко мне" и пропала. Проснулся, Ванечка тихо посапывал носом в своей кроватке, надел халат и пошел в кабинет. Включил лампу и долго сидел, потом набулькал себе сто грамм коньяку, выпил, даже не почувствовав вкуса и опять долго сидел, глядя в темное окно, по которому барабанил осенний дождь.

На следующий день к Ване пришел учитель английского языка. Сначала мы занимались вместе, но на позапрошлом занятии я ему выдал инглиш Андрея Андреевича, после чего учитель покрутил головой и сказал, что к грамматике у него претензий нет, словарный запас большой и некоторых слов он не знает, вот акцент какой-то странный, но я могу больше на занятия не ходить и тогда он больше времени уделит моему сыну. Я объяснил преподавателю, что общался с людьми, давно уехавшими из метрополии в Африку, отсюда и эти странности. А на самом деле странности от того, что Андрей Андреевич оканчивал языковые курсы при Дипломатической Академии и только после сдачи экзамена на печати в удостоверении увидел надпись "Отделение стран Азии и Африки", зато его потом в Европе с его афро-азиатским акцентом никто за русского не принимал. Так что все, теперь английский у меня восстановлен, хотя и с колониальным привкусом, но это даже хорошо.

Так прошло еще полмесяца. За это время я получил ответ от Толстопятова, который сообщал, что у него все хорошо, он владелец крупной золотодобывающей компании и не забыл, что поднялся благодаря моим советам. Не забыл и то, что первую экспедицию на Клондайк на 80 % финансировал я, а значит мне полагается соответствующий пай (он расписал какие-то сложные расчеты, как пай исчислялся, но я поверил старому старателю на слово) и теперь в банке Нью — Йорка на мое имя положено два с половиной миллиона долларов золотом (то есть пять миллионов рублей), кроме того идут роялти за аренду старателями золотоносных участков, которые застолбила первая экспедиция, суммы не очень большие, но "капают" постоянно и без хлопот.

А вот с Витте ничего не получается, я пытался записаться на прием, но это оказалось практически невозможным — в очередь меня поставили на конец следующего года. Потом написал еще письмо — без ответа, телефонные звонки в приемную премьера начинались вопросом "Вам его высокопревосходительство назначал?". После этого следовал вежливый отказ, мол, сожалеем, но помочь не можем, премьер-министр крайне занят. Встретиться лично на приеме и "взять за грудки" — так не приглашают меня никуда… Разве что фельетон написать про вора-премьера, а то и британского шпиона — кто ему деньги немалые из Британии в 1893 переводил и за что (это акции, которые он купил на мои деньги, а он потом продал свою часть на 500 тысяч фунтов, то есть пять миллионов рублей)?