Наблюдатель

Джиллиан сглотнула. Просто удивительно, как легко человек покупается на одну только видимость искреннего сочувствия. Ей показалось даже, что на глаза наворачиваются слезы, что, конечно, было бы совсем ужасно. Джиллиан представила себя рыдающей на улице перед спортзалом, рядом с тренером дочери по гандболу.

– Незнакомая женщина только что изложила мне историю болезни сына, – объяснила Джиллиан. – Во всех подробностях. Так что в конце концов у меня в голове зазвенело. Может, поэтому я и выгляжу несколько измученной…

– Это мама Филиппа, – как будто чему-то обрадовался Джон. – Хороший, смышленый мальчишка. Только, по-моему, нет у него никакой аллергии. Мать – единственная его проблема.

Последняя фраза была произнесена сухим, профессиональным тоном доктора, провозглашающего диагноз. Джиллиан расхохоталась, что испугало ее саму. В словах Джона Бёртона не было ничего особенно смешного. Приятно щекочущая волна нахлынула откуда-то изнутри, возникла где-то в животе и фонтаном вырвалась наружу. Джиллиан как будто от чего-то освободилась. Ей давно не было так весело, но смех, более громкий и заливистый, чем к тому располагала ситуация, со стороны, как видно, воспринимался как не совсем здоровый. Джон Бёртон, во всяком случае, посмотрел на нее озадаченно.

– Что еще, если не она, – закончил он свою мысль насчет мамы Филиппа.

Потом положил руку на предплечье Джиллиан, и в следующий момент она поняла, что не смеется, а плачет, и что совершенно не заметила, как одно перешло в другое. Слезы хлынули, и уже влажное от тумана лицо стало соленым.

– Я… не знаю, – всхлипывала она. – Извините… сама не понимаю, что со мной…

Джиллиан никак не удавалось успокоиться, и это приводило ее в отчаяние.

– Боже мой… – простонала она.

Бёртон взял из ее руки сигарету и затушил о дно цветочного горшка. Затем взял Джиллиан за руку.

– Пойдемте, пока никто не видит. Вы ведь не хотите стать главным предметом сплетен на ближайшие несколько месяцев?

Сил Джиллиан хватило только на то, чтобы покачать головой. Она послушно позволила провести себя через парковку и села в машину, дверцу которой он перед ней распахнул. Потом заметила, что Бёртон сел с другой стороны на место рядом. Джиллиан продолжала рыдать, но, по крайней мере, ей удалось открыть сумочку и поискать носовой платок.

– Простите… – всхлипывала она.

Бёртон качнул головой.

– Перестаньте, наконец, извиняться. Я весь вечер наблюдал за вами – и знаете что подумал?

– Что?

– «В какой-то момент она обязательно заплачет». Я надеялся, что это случится не в зале. Уж лучше здесь, в машине.

Джиллиан достала платок. Слезы все еще текли, но приступ дикого, сумасшедшего отчаяния миновал.

– Уж лучше в машине, – согласилась она. – Большое вам спасибо.

– Как вы? – поинтересовался Бёртон.

– Более-менее. Но я не могу вернуться в зал.

Он задумался:

– Здесь неподалеку есть паб… Хотите водки? Это иногда помогает.

– Хорошая идея. Если, конечно, я вам не помешаю…

Он завел мотор и вырулил на дорогу.

– Думаете, я в восторге от их компании?

– Мне трудно в это поверить.

– То-то.

Спустя несколько минут они припарковались возле «Дома на полдороги». Он располагался на Восточной Эспланаде – паб с видом на реку, которая теперь только мелькала из темноты и тумана. За ярко освещенными окнами играла музыка.

– Не лучший в городе, возможно, зато ближайший, – объяснил Бёртон, когда они вышли из машины. – И крайне маловероятно, что вы встретите здесь кого-нибудь из знакомых.

Публика громко переговаривалась и смеялась. Джиллиан увидела битком набитый зал, бар и всего несколько столов со стульями. Ни комнатной растительности в горшках, ни картин на побеленных известью стенах, но спартанская обстановка, похоже, не мешала популярности этого места. Публика разновозрастная, и Джон Бёртон прав: это не то место, куда может заглянуть Том или кто-то из его друзей или коллег.

Бёртон увидел свободный столик с двумя стульями и начал прокладывать путь сквозь толпу.

– Что будете пить?

– Бренди, – пожала плечами Джиллиан, как будто удивившись вопросу. – И лучше двойной.

Он кивнул и направился к бару, между тем как Джиллиан сняла пальто, повесила на спинку стула и села.

Ей вдруг стало хорошо. Вот что значит выплакаться… Джиллиан достала из сумочки зеркальце и внимательно оглядела свое лицо. Красное, но это еще полбеды. Откуда эти пятна на коже, опухшие веки, нос? Вот так с ней всегда. В кои-то веки оказалась в пабе с красивым мужчиной – и выглядит как зареванная школьница…

Хотя школьница в такой ситуации не худший вариант. «Мне можно дать все пятьдесят, – с грустью констатировала она. – И какой жалкий вид… неудивительно, что он со мной так возится». Джиллиан захотелось умыться, и она огляделась в поисках туалета. Ничего подобного не просматривалось – возможно, из-за большого количества людей, стоявших в основном группами.