Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881

С какой-то особенной, неестественной развязностью прохаживается молодой гардемарин перед взводом своих картечниц - он в первый раз в деле, и на душе у него скребут кошки. Будь посветлее, можно было бы заметить его бледность, но, к счастью для его самолюбия, мрак скрывает этот признак боязни... Вот он остановился в интервале между орудий, и как раз в этот момент против него сверкнуло несколько огоньков... Он зажмурил глаза... "Прямо в меня", - мелькнуло у него в голове... Теперь "она" уж близко... Неужели! Где-то очень высоко прогудели эти пули, предназначенные, как он думал, для него... Фу, какая гадость! Можно ли так трусить! - злится сам на себя молодой моряк и нервно отходит от стенки... Едва он делает несколько шагов, как в ушах у него раздается болезненный крик... Какой-то казак получил пулю в живот... Как будто чем-то холодным повели по спине у гардемарина... Никогда ему еще не хотелось так жить, как теперь... С ним начинала делаться нервная дрожь... Зубы стучали... В голове носились обрывки мыслей... Убьют или ранят! Вот еще две свистнуло... Стой я там - и кончено... Нет, буду уж лучше тут... Неужели этот капитан не боится?.. Счастливец!.. Ишь, дьявол, как близко шлепнулась! Убьют, наверное, убьют!.. В сердце или в голову!.. Ох, как страшно... Притвориться раненым? Нельзя, узнают... Проклятые руки не слушаются, так и трясутся, точно в лихорадке. Положить разве портсигар на грудь... Кого-то спасло... Нет, не пойду больше на войну!.. Бедняга, как он кричит... И я так буду...

- Ваше б-дие! Командир вас требуют! - послышался сзади гардемарина голос одного из матросиков.

- Где он? - спросил молодой моряк, стараясь придать своему голосу выражение твердости, что ему, впрочем, плохо удалось.

- А вот тут, сейчас налево. Они с начальником штаба разговаривают.

Гардемарин быстрыми шагами пошел по указанному направлению, поклонясь по дороге раза два свистнувшим мимо пулям.

- Вы останетесь здесь с вашим взводом картечниц, я же иду к ставке генерала со своими двумя орудиями; надеюсь, что в случае чего будете действовать молодцом - такими словами встретил его лейтенант Ш-н.

Эта фраза, произнесенная покойным голосом среди страшной трескотни и свиста пуль, подействовала на необстрелянного юношу успокаивающим образом. Важную роль играло сознание того, что он теперь остается самостоятельным командиром; боязнь исчезла наполовину, в уме мелькнула мысль - едва ли попадут, темно ведь совсем!

- Будьте покойны, Николай Николаевич, распоряжусь как можно лучше, ответил гардемарин уже твердым голосом.

- Главное - не горячитесь, в случае атаки неприятеля подпускайте ближе и тогда уже открывайте непрерывный огонь! Прикрытие у вас надежное, словом, не теряйте бодрости!

Лейтенант пожал руку молодого моряка и исчез в темноте с двумя своими картечницами, лихо подхваченными на лямки бравой прислугой...

Пули сыпались все чаще и чаще... Крики раздавались ближе... В виноградниках засел неприятель, и оттуда летел свинцовый дождь... Жутко становилось "белым рубахам"... Куда ни взглянешь - повсюду мрак прорезывается вспышками выстрелов... Нет, нет и поле горизонта осветится красноватым пламенем, и над головой пронесется точно туча пчел или шмелей... Сначала неприятель стрелял издали, теперь же гром его выстрелов становился все ближе и ближе. Крики: "Алла, Мамет, ур, ур!" - стоном стояли в ушах маленького отряда! Тяжелое сознание своей полной изолированности от всего остального мира камнем ложилось на грудь! Ближайший пункт, где были наши, - это Бами, в 126 верстах, значит, помощи неоткуда было ждать оставалось пробиться через это кольцо освирепевших врагов!

Со стороны виноградников неприятель подвинулся значительно вперед, меньше сотни шагов было расстояние до этой воющей и ревущей толпы... Отдельные голоса кричали ругательства, угрозы... Солдаты-татары переводили, что они кричат о том, что собак гяуров немного и что они запаслись уже веревками, чтобы перевязать всех... Наступал критический момент... Несколько минут еще - и вся масса этих диких зверей ринулась бы на отряд и задавила бы его своей численностью... Ни храбрость, ни усовершенствованное оружие не помогли бы выдержать эту неравную борьбу одного с тридцатью... Закусив губы до крови, с напряженными мускулами, готовились "белые рубахи" встретить эту массу, которая должна была все задавить, но предварительно узнать тяжелым опытом, что "урусс" продает свою жизнь за дорогую цену...

Покрывая собой трескотню выстрелов и гам текинцев, раздался резкий голос самого "Белого генерала", не терявшего ни в какие минуты своего хладнокровия!

- Ну, ребята, я сам скомандую залпом! Да смотрите у меня, чтобы залп был, как говорится, орех раскусить! Роты - товсь! Роты - пли!..

Единым выстрелом раскатился по степи грохот единодушного залпа!..