Начальник

— Я знаю куда его перевели… — перебил я Пика. И рассказал ему как удача галаганцев обернулась «архивом-три» для многих дорожников Двести Тринадцатого. В том числе, наверно бы и для меня, не угоди Повесь-Чайник сам в заключение. Не прояви он тогда своего нрава на собственной жене, вряд ли бы я сейчас имел честь беседовать со своим бывшим бригадиром. Но теперь в «архиве-три» Повесь-Чайник сам. Вскоре после его ареста прошел слух, что бывшего начлага уголовники пришили уже на магаданской пересылке. — Тут ты ошибаешься, — усмехнулся Отто, — Повесь-Чайник жив. Я заявил, что этого не может быть. Даже какой-нибудь бригадиришка, тяжелый на руку, после того как он слетает на «общие» или мелкий лагерный стукач после своего выявления, протягивают очень недолго. На производстве их поджидает сорвавшаяся под уклон, груженая вагонетка, неогражденный шурф или тяжёлый камень на краю глубокой траншеи. Да и в самом лагере для таких есть и дровяной колун, и петля-удавка… И добро бы Повесь-Чайник донимал одних только наших, почти всегда безропотных как телята, «врагов народа». Но он столько же, если не больше, насолил и «друзьям народа» — уголовникам! И один из блатных, которого Повесь-Чайник едва не заморозил в холодном карцере давно его зарезал. — Повесь-Чайник жив! — упрямо повторил Пик. — Свой срок он уже отбыл и теперь работает на лесоповале. Здесь, на моем участке.

Трудно человеку расставаться с устоявшимися представлениями. Но я не мог не поверить и Не-Шмидту, никогда не бросавшемуся словами и не хуже меня знавшего нашего бывшего начальника. А он, довольный моей растерянностью и недоумением, рассказал мне историю Повесь-Чайника после его ареста, которую, как оказалось, хорошо знал.