Начало бесконечности. Объяснения, которые меняют мир

ГЕРМЕС: Да. Таким образом, то, что они называют «знанием», а именно обоснованное убеждение, – фантазия. Для человека оно недостижимо, разве что в виде самообмана; ни для какой хорошей цели оно не нужно; к нему не стремятся мудрейшие из смертных.

СОКРАТ: Это я знаю.

ГЕРМЕС: И Ксенофан знал, но его больше нет среди смертных…

СОКРАТ: Ты это имел в виду, когда сказал оракулу, что нет никого мудрее меня?

ГЕРМЕС [игнорирует вопрос]: Следовательно, также я не имел в виду какое-либо обоснованное убеждение, когда спросил, уверен ли ты, что я стою у тебя перед глазами. Я только спросил, как ты может утверждать, что «ясно видишь», что у тебя перед глазами, если ты при этом говоришь, что спишь!

СОКРАТ: Да! Ты поймал меня на ошибке, но она определенно не тривиальна. Действительно, ты не можешь быть в буквальном смысле у меня перед глазами. Возможно, ты у себя на Олимпе и посылаешь мне некое свое подобие. Но в таком случае ты им управляешь, и я его вижу и называю его «тобой» и поэтому вижу «тебя».

ГЕРМЕС: Но я спросил не об этом. Я спросил, что сейчас у тебя перед глазами. В реальности.

СОКРАТ: Хорошо. В реальности у меня перед глазами комнатушка. Или, точнее говоря, у меня перед глазами веки, поскольку глаза у меня должны быть закрыты. Но по твоему лицу я вижу, что такой ответ для тебя все еще недостаточно точен. Хорошо: у меня перед глазами – внутренняя поверхность век.

ГЕРМЕС: И ты ее видишь? Другими словами, так ли «легко увидеть» то, что у тебя перед глазами?

СОКРАТ: Прямо сейчас нет. Но только потому, что я сплю.

ГЕРМЕС: Только потому, что спишь? То есть ты говоришь, что если бы бодрствовал, то сейчас видел бы веки изнутри?

СОКРАТ [осторожно]: Если бы я не спал, но глаза были бы закрыты, то да.

ГЕРМЕС: Какой цвет ты видишь, когда закрываешь глаза?

СОКРАТ: В такой тусклой комнате, как эта, – черный.

ГЕРМЕС: Ты думаешь, что веки у тебя изнутри черные?

СОКРАТ: Наверно, нет.

ГЕРМЕС: Так ты и правда их увидишь?

СОКРАТ: Ну, не то что бы…

ГЕРМЕС: Но если бы ты сейчас открыл глаза, ты бы увидел комнату?

СОКРАТ: Очень смутно. Сейчас ведь темно.

ГЕРМЕС: Тогда я спрошу еще раз: правда ли, что если бы ты не спал, ты бы легко мог увидеть то, что у тебя перед глазами?

СОКРАТ: Ну, хорошо, не всегда. Но тем не менее, когда я не сплю и глаза у меня открыты, и освещение яркое…

ГЕРМЕС: Но не слишком яркое, да?

СОКРАТ: Да. Если ты собираешься придираться и дальше, то, да, я признаю, что, когда солнце светит прямо в глаза, мы видим даже хуже, чем в темноте. Аналогично можно увидеть собственное лицо за зеркалом, там, где на самом деле только пустота. Иногда мы видим мираж или в смятых одеждах нам чудится мифическое создание…

ГЕРМЕС: Или оно нам чудится во сне…

СОКРАТ [улыбаясь]: Именно так. И, наоборот, будь то во сне или наяву, мы часто не видим того, что есть на самом деле.

ГЕРМЕС: Ты просто не представляешь себе, сколько такого…

СОКРАТ: Да, конечно. Но все же, когда мы не спим и условия благоприятствуют тому, чтобы видеть…

ГЕРМЕС: А как узнать, «благоприятствуют ли условия» тому, чтобы видеть?

СОКРАТ: Ага! Теперь ты пытаешься поймать меня на том, что я хожу по кругу. Ты хочешь, чтобы я сказал, что говорить, что условия благоприятствуют тому, чтобы видеть, можно, когда без труда видишь, что тебя окружает.

ГЕРМЕС: Я как раз не хочу, чтобы ты так говорил.

СОКРАТ: Мне кажется, что задаешь вопросы обо мне: что передо мной, что я могу увидеть без труда, уверен ли я и так далее. Но я ищу фундаментальных истин, из которых, как я полагаю, ни одна преимущественно со мной не связана. Позволь еще раз подчеркнуть: я не уверен в том, что у меня перед глазами, никогда – ни с закрытыми, ни с открытыми глазами, ни во сне, ни наяву. Не могу я быть уверен и в том, что вероятно есть у меня перед глазами. Ведь как я могу оценить вероятность того, что сплю, когда я думаю, что бодрствую? Или что вся моя жизнь до этого была сном, в который соизволил меня заключить один из вас, бессмертных?

ГЕРМЕС: Вот уж действительно.

СОКРАТ: А возможно, я стал жертвой обычного трюка вроде тех, которыми промышляют фокусники. Мы знаем, что фокусник нас обманывает, потому что он показывает то, чего быть не может и просит за это деньги! Но если бы он отказался от вознаграждения и показал мне что-то возможное, но чего нет на самом деле, как бы я об этом узнал? Может быть, то, что ты мне привиделся, – не сон, а какой-то хитрый фокус. С другой стороны, возможно, ты и правда тут, собственной персоной, а я не сплю. Ни в чем из этого я не могу быть уверен. Однако я могу думать, что я знаю кое-что из этого.

ГЕРМЕС: Точно. А верно ли то же самое относительно твоего нравственного знания? Можешь ли ты ошибаться, заблуждаться относительно того, что правильно, а что нет, как с миражами или фокусами?