Начало инквизиции

Замечательно, что после жизненных неудач последнего времени Раймонд VII в каком-то непонятном ослеплении вымещал досаду на альбигойцах и жадно принялся жечь их. В ответ на оскорбительную выходку папы он почувствовал потребность отблагодарить его и потому изъявил желание уничтожить у себя всякие остатки нечестия. Об этом он извещал папу, за что тот очень похвалил его. Граф не преминул скоро оказаться достойным этих похвал. Людовика IX уже не было во Франции – он отправился в Крестовый поход, сопровождаемый рыцарством Франции, Тренкавелем Безьерским и двумя Монфорами. Раймонд VII, не успев снарядить свой корабль, отложил поездку до следующей осени и, больной, жил в Ажене. Вместе с ним должны были отплыть все провансальцы, осужденные инквизицией на покаяние и получившие от папы милостивое дозволение заменить покаяние походом, что, впрочем, их обрадовало.

Но Раймонд, вероятно, не желал общества таких ненадежных товарищей; по крайней мере, он отнесся к ним иначе. В местечке Берлег, недалеко от Ажена, трибунал напал на след ереси. Восемьдесят человек были схвачены, граф присутствовал при допросе и суде над ними. Они принадлежали к числу «верных» и скоро отреклись от своих заблуждений. Их следовало обречь на покаяние и заточение. Но на этот раз все они были сожжены, и именно по настоянию и приказанию Раймонда[236].

Сожжение восьмидесяти альбигойцев было последним событием в тревожной жизни этого несчастного человека, боровшегося в одно и то же время и с собой, и с ходом событий. Он начал свою деятельность рыцарской защитой гонимой ереси, а кончил тем, что перешел на сторону самых жестокосердых ее гонителей. Лично он не мог питать злобы к людям, с которыми были связаны лучшие дни его жизни, но он не обладал достаточно сильным характером, чтобы не подчиниться тому принципу религиозной нетерпимости, который систематически распространялся из Рима по всему Западу, покоряя себе умы государей и народов. Раймонд VII был болен с осени 1248 года. В июле 1249 года он узнал, что в Египет отправился с войском его зять Альфонс, что его сопровождает Иоанна. Раймонду хотелось посмотреть последний раз на свою дочь, которой суждено было принять его воображаемое наследие. Собрав остатки своих сил, преодолевая с каждым днем мучившие его лихорадки, он прибыл в Эг-Морт, откуда обыкновенно отправлялись французские крестоносцы. Он сам уже не мог привести в исполнение любимой мысли последних годов, но дал обет осуществить ее, когда почувствует облегчение. Во всяком случае, это святое дело он поручал своему наследнику.

Раймонд благословил детей, когда они сели на корабль, он с грустью следил за ними, пока суда крестоносцев не скрылись с горизонта. На обратном пути в Ажен, где он хотел поселиться на осень, Раймонду постепенно становилось все хуже. Наконец около Родеца, в местечке При, он должен был остановиться.

Он чувствовал, что силы покидают его и что подходит время, когда надо спокойно проститься с жизнью. Ему хотелось успокоить свою совесть. В окрестностях спасался отшельник, считавшийся святым у народа за свое подвижничество; его звали брат Вильгельм Альбароньер. Граф просил призвать его. Схимник не отказался, пришел в местечко, исповедал больного, успокоил его сомнения, но не мог причастить его. Раймонду стало немного легче.

Между тем слухи о его болезни, самые разноречивые, быстро распространились по Лангедоку. Прелаты, вассалы, консулы из Тулузы спешили в бедное При, чтобы застать своего графа живым. Ближе всех был альбийский епископ. Он привез ковчег со Святыми Дарами. Когда граф услышал звон колокольчика, он поднялся с постели, с трудом добрел до порога спальни и опустился на колени. Он приобщился с сердечным умилением и после того погрузился в долгую дремоту.

Так прошло несколько дней. Когда он мог владеть собою, то вокруг него собиралось много приближенных. У них шли совещания о том, куда перевезти больного теперь же, пока возможно. Тулузские консулы желали, чтобы граф провел последние дни жизни во дворце своих предков, в том городе, судьба которого столько веков была связана с судьбою Раймондов и который только один должен быть местом успокоения. Они прощали ему все зло, какое он наносил стране и столице, и помнили только, что в его лице имеют последнего представителя национальной династии. Бароны и прелаты согласились с ними. Но Раймонд умолял, чтобы его отвезли куда-нибудь поближе, так как чувствовал себя не в состоянии совершить дальнюю поездку. Действительно, в городке Мильо, расположенном на реке Тарн, поезд принужден был остановиться.