Начало опричнины

По мнению А.А. Зимина, еретики Башкин и его единомышленники принадлежали к числу наиболее дальновидных идеологов дворянства, затронутых реформационным движением и объективно представлявших интересы бюргерской оппозиции⁴¹⁸. Вокруг Башкина, пишет Зимин, «видного представителя московского дворянства, группировался кружок, куда входил ряд «воинников» – детей боярских», среди которых мог быть и литовский выходец Пересветов⁴¹⁹.

Последнее предположение едва ли справедливо. Оно противоречит данным о составе кружка Башкина. Главными сподвижниками Башкина были дворяне Г.Т. Борисов и его брат И.Т. Борисов Бороздины. (С нестяжателями из Заволжских пустыней московские еретики лишь «советовали о зле».) Борисовы были троюродными братьями княгини Ефросиньи и видными придворными удельного князя Старицкого⁴²⁰.

Сам Башкин служил, возможно, в одном из дворцовых ведомств в Кремле⁴²¹

. Его духовником был поп придворного Благовещенского собора Симеон. Придворного кремлевского аптекаря «латынина» Матюшку Башкин называл своим учителем «в люторских расколах»⁴²².

В деятельности кружка Башкина мы находим отзвуки реформационного движения, охватившего Западную Европу в первой половине XVI века. Но в России веяния реформации имели значительно меньше точек соприкосновения с бюргерской оппозицией, чем на Западе. В Москве ересь свила себе гнездо не среди горожан и рядовых «воинников», а при дворе княгини Ефросиньи Старицкой⁴²³.

Первый процесс над еретиками имел место вскоре после возвращения царя Ивана с Белоозера летом 1553 года. На суде выяснилось, что за несколько месяцев до процесса Башкин многократно беседовал с благовещенским попом Симеоном и пытался привлечь его в свой кружок⁴²⁴. Беседа произвела сильное впечатление на Симеона, и он сообщил своему коллеге в Благовещенском соборе Сильвестру, что Башкин «от мене поучение требует, а иное мене и сам учит». Симеон «учал был поговаривати, их (еретиков. – Р.С.

) дела хвалити»⁴²⁵. В мае 1553 г. Башкин вторично беседовал с Симеоном. Когда Сильвестр узнал о содержании этой беседы, он счел необходимым открыто отмежеваться от «развратных взглядов», получивших огласку, и донес царю «о новоявившейся ереси».

Башкин был арестован, под пыткой признался во многих ересях и назвал единомышленников⁴²⁶. По решению священного собора, еретики были преданы анафеме. М. Башкина заточили в Иосифо-Волоколамский монастырь, служивший главной цитаделью осифлян. Осведомленные современники сообщают, что родной брат М. Башкина Федор был посажен «за евангелие» в тюрьму, а позже сожжен в деревянной клетке⁴²⁷. И.Т. Борисова-Бороздина сослали в заточение в отдаленный Валаамский монастырь на Ладогу⁴²⁸

.

Официальное руководство церкви использовало процесс Башкина – Борисовых для жестокой расправы со своими идейными противниками нестяжателями, обвиненными в сообщничестве с еретиками. В начале 1554 г. вождь нестяжателей старец Артемий был отлучен от церкви и сослан на вечное заточение в Соловки. Гонениям подверглись виднейшие ученики и последователи Артемия: Савва Шах, позже Феодосий Косой (около 1554–1555 гг.), новозерский монах Иона (1556–1557 гг.).

В дальнейшем многим из еретиков удалось перебраться за рубеж. И.Т. Борисов бежал с Валаама в Швецию⁴²⁹. Старец Артемий, Феодосий Косой, Фома, Игнатий и Вассиан нашли убежище в Литве⁴³⁰.

Бояре Захарьины пытались использовать суд над еретиками для расправы с Сильвестром. Их сторонник И.М. Висковатый назвал благовещенского протопопа пособником Башкина и объявил, что новая роспись Благовещенского собора, выполненная под его присмотром, есть следствие «злокозньства» лютеран, в доказательство чего дьяк ссылался на еретические высказывания кремлевского аптекаря Матиасаляха⁴³¹

. На суде Висковатый признался, что уже три года имел сомнение «о тех святых честных иконах», и «вопил и возмущал народ», но не донес, убоявшись лести и «всякого злокозньства, занеже Башкин с Ортемьем советовал, а Артемий с Селиверстом»⁴³².

Однако официальное руководство по многим причинам не поддержало нападок Висковатого на благовещенского протопопа⁴³³. Прежде всего дело об иконах слишком близко затрагивало митрополита, да и лично царя, в свое время одобривших роспись придворного собора. Еще большее значение имел тот факт, что Сильвестр, не задумываясь, донес на Башкина, а затем выдал на расправу осифлянам своих вчерашних союзников нестяжателей. В некоторых отношениях этот эпизод сыграл в карьере Сильвестра роль поворотного момента⁴³⁴.

Суд над Артемием и его единомышленниками скомпрометировал правительственную программу ограничения церковного землевладения, идейно обоснованную нестяжателями, и, вероятно, надолго задержал осуществление антимонастырского Уложения 1551 года.