Начало великих свершений

– Знаешь, Сева, я после нашей первой встречи в Испании решил: умру, но обгоню этого русского по орденам. И что? Я получаю один орден, ты – два! Наверное, я выбрал не тот род войск, – и заканчивает меланхолично – blyad'"

Это выглядит так смешно, что я, не выдержав, прыскаю в кружку. Отсмеявшись, говорю:

– Брось, Макс. Зато у вас, авиаторов, отпуска чаще дают. И вообще: войне скоро конец. Сколько там той Японии осталось? А война кончится – ордена только летчикам-испытателям давать и будут. Так что, догонишь…

– Думаешь? – Макс внимательно смотрит на меня. – Не хочу тебя огорчать, но война будет еще долгой. Я тут краем глаза проект видел. Нового бомбардировщика. Машина – супер, но дело не в том. Девиз этого проекта был – бомбардировщик "Америка". Понял?

Понял, не дурак. Значит, на очереди самодовольные янки? Добро, янки – так янки…

… Вечером я затаскиваю Макса к нам, в санаторий. В клубную комнату мы идем не сразу: надо же старым друзьям чуть-чуть выпить за встречу! На скамейке в парке мы с удовольствием пьем коньяк, закусывая отменными местными грушами и отличным крупным виноградом.

– Ой, кто здесь? – звучит из темноты испуганный женский голос.

А, это та самая сестра-хозяйка с одной из своих подчиненных. Тоже очень симпатичная девица.

– Присаживайтесь, красавицы, скрасьте двум офицерам их одиночество.

Девушки не чинясь присаживаются и выпивают с нами за Победу, за Союз, за тех, кто не пришел с войны. В принципе, можно попробовать провести разведку боем: Любаша приехала только на неделю, а отпуск у меня – месяц…

– Соратники, а что ж Вы тут сидите? – брюнетка раскраснелась, и, кажется, готова не только к разведке, но и к решительному наступлению. Ее подруга, миниатюрная рыженькая девица, смотрит на Макса восторженными глазами, и тоже, вроде, готова капитулировать, даже до начала боевых действий. Бедный Макс: он решительно смущен и не знает, куда деть руки. Боже мой, огромный застенчивый ребенок. Сейчас нас куда-нибудь позовут…

– Маша, Настя, где вы?! – ну вот, кто-то совершенно не вовремя вмешался в нашу жизнь. Еще одна девица вихрем выбегает на освещенную фонарем аллею, и, увидев всю компанию, смущенно останавливается.

– А что ж Вы в клуб не идете? Там же Маяковский приехал! – выпаливает она, видимо, чтобы хоть что-то сказать.

– Маяковский? – Макс решительно встает. – Надо обязательно сходить, посмотреть. Света его очень любит.

Он широкими шагами направляется к зданию санатория. Добродетельный германец бежит, спасая свою семейную верность. Ну да ничего, впереди еще целый месяц…

… Клубная встречает нас полузадушенными звуками "Санта Лючии". Странно, я готов присягнуть, что это поет мой сосед, майор Леоне, но его голос звучит как-то неестественно.

– Смотри, соратник, что наш волхв пресветлый делает! – восторженно кричит мне прямо в ухо какой-то молодой дружинный артиллерист. – Играл на бильярде с макаронником на песню из-под стола. Вот теперь римлянин надрывается.

Оглядываю соратника с ног до головы. Да, братишка, не был ты в Манчжурии, а то так бы не смеялся. Нет, это надо кончать…

– Владим Владимыч, а со мной партию, на тех же условиях?

– Что будете петь, юноша? – трубным басом интересуется он, стоя ко мне в пол оборота. Затем, разглядев меня внимательно, чуть смущается и предлагает:

– Фора – два шара.

– Два шара – много, но один я Вам даю.

Похоже, я его достал. Он-то играл с героем в благородство, но теперь он, смерив меня взглядом, говорит твердо:

– На русскую народную, идет?

– Согласен. Помнится, Вы, соратник, "Дубинушку" хорошо исполняли…

– Мы знакомы? – его взгляд снова теплеет, теперь он заинтересован.

– Очень давно. В редакции "Патриота".

– Приносили что-нибудь?

– Нет, защищал в числе дружинников из "техноложки". Ну-с, приступим?

На серебряном рубле разыгрываем очередь. Маяковский разбивает. Посмотрим-посмотрим…

– Четвертый, в дальний угол! – есть! Так-так-так…

– Десятку, от борта – в середину! – ну, это просто…

– Единица влево! Пятерка – в ближний, направо! Девятка – от двух бортов в центр!

Ах, черт! Рука непроизвольно дергается, промазал. Ну, ладно, Владим Владимыч, посмотрим, что Вы делать будете…

Он обходит стол, приседает, внимательно изучая положение шаров на сукне. Затем, откашлявшись, говорит:

– Семерка – в центр!

Попал. В лузу ложится еще один шар. Но теперь ему сложно найти нужный удар: больно уж прихотливо разбежалась точеная слоновая кость по столу. Он долго выбирает, наконец делает заказ. Удар! Перекрутил, соратник. Шар, вертясь волчком, уходит от лузы. Так-с, посмотрим…

– Тройка – налево, в угол! Шестерка – в центр!

А вот сейчас нужно постараться. Ну-ка, подкрутим… Есть! И еще один есть. В принципе, моих восемь, так что партия, но я же обещал ему фору…

– Двенадцатый – от борта направо! Партия, Владим Владимыч!

Он смотрит на меня, на стол, а, затем, согнувшись в три погибели, заползает под бильярд. Несколько секунд он возится там, устраиваясь поудобнее, а потом:

Много песен слыхал я в родной стороне.

В них про радость и горе мне пели…

Но одна из тех песен в память врезалась мне…