Начдив четырнадцать

Одна, другая… Потом ещё и ещё. Танк стал заваливаться набок. Другой со скрежетом резко повернулся и встал.

Дивизия начала переправу.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

Шли дни декабря 1920 года. Был разбит генерал Врангель. Окончилась гражданская война. А бандитская армия Махно всё не давала покоя украинским сёлам: грабила крестьян, убивала коммунистов. Мешала наладить мирную жизнь. Почти два месяца Четырнадцатая дивизия, выполняя приказ командования Первой Конной — покончить с Махно, гнала его по Украине. Бандиту удавалось уходить от полного разгрома, но сил у него становилось всё меньше и меньше.

* * *

— Вот здесь, — сказал Пархоменко.

Его палец упирался в кружок на карте. Возле кружка было написано: Деревня Бузовка.

— Вот здесь мы раздавим гадину. Разведка донесла, что основные силы Махно направляются через Бузовку.

В крестьянской хате шло заседание штаба. Стало темнеть. Зашёл ординарец и подвесил к потолку большую керосиновую лампу. Она осветила карту на столе и лица командиров, склонённые над ней. В хате было тепло. Через отверстия в чугунной дверце печки просматривался бушующий огонь. Его отсветы плясали на листе железа, прибитого к полу перед печкой.

— Надо захлопнуть для Махно все выходы из Бузовки, — продолжал говорить Пархоменко. — Ваше мнение, товарищи?

Выступали командиры. Советовались. Решили наступать с разных сторон. Окружить деревню и разгромить Махно.

Утром следующего дня, 3 января 1921 года, Пархоменко, начальник штаба, комиссар дивизии, адъютант и ординарцы на двух тачанках выехали к Бузовке, чтобы руководить боем.

Утро было морозным, небо ясным. Солнце ещё не взошло. По дороге, покрытой выпавшим ночью снегом, ещё никто не проезжал. Мягко, словно по белому одеялу, катили колёса. Дорога спустилась в ложбину. Тачанки пересекли её, поднялись на холм и остановились на его гребне. Внизу виднелся мостик через реку, а за ней на пригорке хаты Бузовки. Неожиданно перед хатами появились верховые. Пархоменко взобрался на сиденье, посмотрел в бинокль и сказал:

— В будёновках. Наверное, разведка третьей бригады. Подъедем к ним.

Ездовой тронул вожжи. Показалось солнце, и снег стал золотисто-синеватым. Зажглись на металле рукояток сабель яркие огоньки. Верховые в будёновках скрылись за хатами.

— Что ж они, черти, не ждут нас! — с удивлением воскликнул Пархоменко.

Переехали мост через речку, поднялись к Бузовке. Только стали въезжать в деревню, как на них из-за хат ринулась лавина конницы.

— Махновцы! Назад! — крикнул Пархоменко.

Тачанки стали поворачивать обратно. Но было уже поздно. Бандиты брали их в кольцо. Пархоменко выхватил маузер и выстрелил в ближайшего. Тот свалился с лошади. Потом он стрелял ещё и ещё. Ни разу не промахнулся. Рядом с ним бились его товарищи. Вот опрокинулся лицом вниз от удара сабли комиссар. Упал, сражённый вражеской пулей, начальник штаба. Пархоменко ранили в руку. Пальцы разжались, и маузер глухо стукнулся о дно тачанки. Левой рукой он выхватил саблю и крикнул:

— Большевики не сдаются! А вам, бандитам, всё равно конец! Но тут выстрел сразил его. Он тяжело, будто нехотя, выпал из тачанки на снег. Стрелял в Пархоменко маленький человек с широким лицом и водянистыми зелёными глазами. Его волосы почти касались плеч. Потом Махно выпустил ещё три пули в уже лежащего Пархоменко.

В это время к Бузовке со всех сторон подступали красноармейские полки. И начался страшный бой. Были убиты сотни и сотни махновцев. Бандитская армия перестала существовать.

Воля начдива Четырнадцать была выполнена.