Начертание русской истории

Принятие той или иной веры неизбежно определяло собою дальнейшую культурно-политическую жизнь Руси. Принятие мусульманства всецело вводило бы Русь в круг арабской культуры, то есть культуры азиатско-египетской. Принятие христианства из Рима, от «немцев», сделало бы Русь страною латинско-европейской культуры. Наоборот, принятие как иудейства, так и православия обеспечивало Руси культурную самостоятельность между Европой и Азией.

Политические доводы могли быть приведены одинаково как в пользу иудейства, так и православия. За иудейство могли быть приведены те же доводы, которые побудили хазарского кагана обратиться в иудейство (см. выше § 18) – то есть стремление сохранить свою церковно-политическую независимость от сильнейших церквей и государств Восточного Средиземноморья. За православие могли быть приведены доводы другого рода – поставлены на первый план не невыгоды, а выгоды культурного сближения с Византией, к которой притягивали и торговые отношения.

Помимо каких бы то ни было политических расчетов, вопрос о вере, конечно, должен был быть решен внутренними психологическими движениями. Ведь и возник вопрос о новой вере вследствие внутренней психологической недостаточности старой веры – русско-славянского язычества. К тому же среди русско-славянского общества Киевской Руси того времени уже было довольно много православных, принявших веру от Византии. Еще патриарх Фотий (IX век) говорил о том, что русы (очевидно, только часть русов) «променяли еллинское[42]

и нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную веру христианскую… И до такой степени разгорелось у них желание и ревность веры, что они приняли епископа и пастыря». Из договора Игоря с греками (945) видно, что среди Руси были как крещеные, так и не крещеные. Одни клялись (соблюдать договор) честным крестом, другие – оружием. Вдова Игоря, Ольга, как мы видели, крестилась (957), но не делала крещения обязательным для всей Руси. При Святославе наступил некоторый рецидив язычества. То же было, вероятно, в начале княжения Владимира (в 983 году толпа киевлян убила двух православных варягов, отца и сына, за то, что отец не хотел дать сына на принесение в жертву языческим богам). Согласно летописному рассказу, выслушав представителей различных религиозных миссий, Владимир явно склонился в сторону греческого философа, но перед окончательным решением вопроса отправил своих послов в окрестные страны, чтобы они посмотрели, «кто как служит Богу». Рассказ послов склонил окончательно Владимира к решению принять крещение по православному обряду. Русские послы, рассказывая о том, как они были на богослужении в святой Софии в Царьграде, говорили, что они не знали, где были – на земле или на небе…

Владимир заботился о том, чтобы Церковь на Руси была вполне обеспечена материально и чтобы прочно установлено было правовое положение Церкви в русском обществе и государстве (грамота Владимира о даровании десятины Церкви Пресвятой Богородицы в Киеве около 996 года и устав о церковных судах – около 1010 года).

§ 30

Ярослав Мудрый

После смерти Владимира Святого, так же как после смерти Святослава, начались усобицы между оставшимися сыновьями. Власть в Киеве захвачена была сперва старшим сыном (или племянником) Владимира, Святополком[43]. Чтобы обезопасить себя от братьев, Святополк прибег к убийству. По его приказанию были убиты Борис и Глеб, отнесенные Русской Церковью к лику святых[44]

. Святополк не мог, однако, так легко отделаться от самого опасного для себя из братьев – новгородского князя Ярослава. Между Святополком и Ярославом началась борьба. Ярослав опирался при этом на варягов, новые отряды которых были им наняты из-за моря. Святополк заключил союз с польским королем Болеславом Храбрым[45]. Ярослав остался верен восточному, греко-болгарскому православию. Святополк обратился к западному латинству. Распря между братьями получала, таким образом, гораздо большее значение, чем только семейной усобицы. Победа Святополка подчинила бы Русь польско-латинскому влиянию.

После долгой борьбы, шедшей с переменным успехом, Ярослав одержал верх над братом (на реке Альте в 1019 году). Святополк погиб во время бегства. Не только его братоубийство, но и чувствовавшаяся в его действиях национально-религиозная измена доставили ему прозвище Окаянного.