Начертание русской истории

Великий поход Батыя кончился возвращением его в Приволжские степи. Кольцо замкнулось. Итогами походов Батыя 1237–1241 годов были захват и подчинение монгольской власти огромной территории: Батыем были покорены как нынешняя южно-русская степь, так и северно-русский лес. Покорено было также нижнее течение Дуная. Угрия пробыла монгольской провинцией только год. Мадьяры – как народ, родственный монголам по крови, – могли быть включены в состав монгольской нации. Весьма возможно, что Угрия составила бы один из улусов в составе империи Чингизидов. Смерть Угедея и уход Батыя решили дело иначе. Угрия была очищена монголами. Но Болгария и Молдавская земля с тех пор, по крайней мере, на столетие вошли в состав Монгольской империи. Приблизительно в эти же годы восточные монгольские армии завершили завоевание северной части Китая, а южные армии овладели Закавказьем. Монгольская империя в середине XIII века охватила, таким образом, огромное пространство – от Тихого океана до Адриатического моря. Пространство, занятое монгольской империей, почти совпадало с пространством Евразии вообще.

Глава VII

Монгольское иго (1238–1359)

§ 46

Русь от смерти великого хана Угедея до смерти великого хана Мёнке

После смерти великого хана Угедея Батыю не удалось ни самому сделаться великим ханом, ни поставить своего кандидата[74]

. Батыю удалось лишь оттянуть выборы на несколько лет. Во время междуцарствия правила огромной империей ханша Туракина (вдова Угедея), сберегавшая ханскую ставку для своего сына Гуюка.

Новый порядок подчинения монгольской власти не сразу наладился на Руси. После разгрома Батыем СевероВосточной Руси в 1237–1238 годах и гибели великого князя Юрия Всеволодича во Владимир приехал княжить из Киева брат убитого, Ярослав. Первое время Ярослав надеялся на полное «отшествие» Батыя (по крайней мере, из Северной Руси). Ближайшие годы Батый был занят в Южной Руси (взятие Киева), затем походом на запад, после – восточными делами. Северорусские князья имели несколько лет передышки. Передышка эта была использована для отражения опасности с запада, для борьбы с немцами, шведами и Литвою. Главная тяжесть борьбы с Западом легла на плечи юного сына Ярославова, князя Александра, княжившего в Новгороде. 15 июля 1240 года Александр нанес решительное поражение шведам, только что переправившимся через реку Неву (эта победа доставила Александру прозвище «Невский»). Серьезная опасность грозила Новгороду от немецких рыцарей. Немцы взяли Изборск и Псков и подошли к Новгороду на 30 верст. Собрав рать, Александр пошел на немцев, выбил их отряды из Пскова и затем разбил их главное войско на льду Чудского озера («ледовое побоище» 5 апреля 1242 года). Натиск немцев был остановлен; новые заботы доставило вторжение литовских племен, приведенных в движение немецким натиском. В течение нескольких лет Александр Ярославич вел упорную борьбу с Литвой и наконец окончательно выгнал литовцев из новгородских пределов (1245). Блестящие успехи на западе не затуманили глаз Ярослава и Александра по отношению к востоку. Понимая невозможность в то время борьбы на два фронта, Ярослав не думал о борьбе с монголами. Поэтому, когда Батый, по ходу дел, имел возможность ближе заняться ею, Ярослав, не колеблясь, принял политику лояльного подчинения монголам. В 1243 году Батый позвал к себе Ярослава. Ярослав немедленно поехал к нему и одновременно послал своего сына Константина в ставку великого хана[75]. Батый принял Ярослава хорошо и назначил его главным русским князем (Ярославу был дан Киев). Поступок Ярослава послужил примером для других суздальских князей.

Наоборот, князь Даниил, сидевший в Галиче, мечтал о союзе с западными государствами против монголов. Переговоры его в Венгрии и Польше были довольно безуспешны. Через папского посла к монголам, Плано Карпини, проезжавшего владения Даниила, Даниил пытался завязать сношения с главой латинского мира – римским папою, изъявляя готовность признать над собой высшую власть папы – светскую и духовную. Батый потребовал от Даниила подчинения монгольской власти. Не считая себя достаточно сильным для борьбы, Даниил поехал к Батыю (1245), был встречен ласково, но должен был стать на колени перед Батыем и признать себя подчиненным.