Начинали мы на Славутиче...

Не лучше было положение и остальных двух соединений. Не имея артиллерии усиления, они, отражая танковые удары превосходящих сил гитлеровцев, несли большие потери и оттеснялись к северу. Противник форсировал реку Тетерев и вышел на северную окраину Левково, где находились штабы 23-й и 218-й дивизий. Бастеев и Мезенев организовали круговую оборону своих командных пунктов и, находясь вблизи от передовых окопов, продолжали руководить боем своих соединений.

Поскольку вклинившиеся немецкие части отрезали нас от основных сил 38-й армии и связь с ее командованием была затруднена, днем 16 ноября приказом командующего 1-м Украинским фронтом корпус был передан в состав 60-й армии.

Ночью 17 ноября я связался по рации с начальником штаба 60-й армии генералом Г. А. Тер-Гаспаряном и сообщил ему о тяжелом положении на нашем участке фронта.

— Особенно плохо обстоит дело с противотанковой артиллерией и связью, — доложил я. — Не сможете ли чем-нибудь помочь?

— О ваших бедах мы знаем, — ответил Тер-Гаспарян. — Но поймите и вы нас. В других местах обстановка не легче. Так что рассчитывайте пока на свои силы.

В глубине души я надеялся на какую-то, пусть минимальную, но все же реальную помощь и был несколько обескуражен разговором с начальником штаба армии. Положение у нас было действительно очень тяжелое. Корпус имел слишком мало сил, чтобы прикрыть отведенный нам участок шириной 32 километра. Поэтому оборону можно было строить по очаговому принципу, со значительными промежутками между частями. И гитлеровцы этим воспользовались. Введя в бой на участке корпуса две танковые (до 140 танков) и одну моторизованную дивизии, они проникали в разрывы между опорными пунктами, выходили в тылы наших подразделений и оттуда атаковывали их. Под давлением превосходящих сил противника корпус по приказу генерала Чувакова начал отходить в северо-западном направлении.

218-я стрелковая дивизия, находясь в Житомире, продолжала совместно с частями 1-го кавкорпуса вести бой в окружении. У нас оставалось совсем мало средств связи. И надо отдать должное связистам — работали они самоотверженно: нередко по кускам собирали кабель на поле боя, тут же на передовой ремонтировали разбитые и поврежденные аппараты и, несмотря ни на что, обеспечивали связь штаба корпуса с дивизиями. Особенно отличились в те трудные дни воины роты 359-го отдельного батальона связи под командованием коммуниста гвардии капитана В. В. Редькина. Сам Редькин геройски действовал на каневском плацдарме, сумев тогда под огнем противника обеспечить надежную связь с передовыми отрядами. Так же умело он организовал дело и теперь. Связь если и прерывалась, то ненадолго, повреждения быстро исправлялись. Помнится, в селе Левково узел связи корпуса был накрыт огнем тяжелой вражеской артиллерии. Некоторые бойцы были убиты, многие ранены, аппаратура значительно повреждена. Я уже, честно говоря, подумал: «Ну все — остались без связи. И это в тот момент, когда дивизии ведут такие тяжелые бои и нам нужно знать малейшие изменения обстановки, чтобы реагировать на них…»

Но не прошло и полутора часов, как Редькин сумел перебазировать узел связи в близлежащий лес и восстановить его под непрекращающимся обстрелом. Под стать командиру работали и его подчиненные: младший сержант А. В. Федин, рядовой А. Ф. Кушнарев. За боевые отличия все они вскоре были удостоены правительственных наград.

Однако вернусь к разговору с Тер-Гаспаряном. Когда я, положив трубку, безнадежно махнул рукой, находившийся тут же Н. Е. Чуваков все понял без слов.

— Да-а… Положеньице… Что же будем делать? — рассуждал он вслух, расхаживая по комнате и, разумеется, не ожидая от меня подсказки. — А что, если позвонить генералу Нефтереву? Вот кто мог бы помочь!

Иван Федорович Нефтерев был помощником командующего 1-м Украинским фронтом по формированию. Чуваков хорошо знал его: они когда-то служили вместе. Комкор рассказывал, что это был исключительно чуткий человек, настоящий партиец. Будучи членом РКП (б) с апреля 1917 года, он всю гражданскую войну провел на фронте как комиссар полка. Уже одно это говорило о многом. Характерная деталь: Нефтерев дважды был награжден именными часами: золотыми — за форсирование Белой на Восточном фронте и серебряными — за форсирование Луги под Петроградом. На Польском же фронте за боевые отличия он был удостоен ордена Красного Знамени.

— Попробовать можно, — задумчиво продолжал Чуваков. — Авось поможет хотя бы со связью. Иначе мы скоро совсем останемся без средств управления.

Никита Емельянович тут же связался со штабом фронта и попросил к аппарату генерала Нефтерева. Иван Федорович, к счастью, оказался на месте. Он сразу стал подробно расспрашивать, как обстоят дела, что мы намерены предпринять в дальнейшем. Чуваков рассказал о наших бедах.

— Сейчас иду на доклад к Ватутину, — ответил Нефтерев. — Обрисую ему обстановку и попрошу разрешения выехать к вам, чтобы во всем разобраться на месте ну и, вполне естественно, помочь…