Начинали мы на Славутиче...

В тот вечер мы долго засиделись за чаем. На нашем участке фронта стояла удивительная тишина. Я обратил на это внимание Чувакова. Он умолк, прислушался.

— Да-а, — протянул Никита Емельянович задумчиво, — готовятся… Скоро начнут.

Комкор не ошибся. На следующий день, 19 декабря, после артиллерийской подготовки гитлеровцы нанесли удары с трех направлений: из Грабы на овощной совхоз в полосе 24-го стрелкового корпуса; со стороны Янивки на Фортунатовку в стык между 1-м гвардейским кавалерийским и 18-м гвардейским стрелковым корпусами и, наконец, от хуторов Чубаровские на Шершни по левому флангу 248-й отдельной курсантской стрелковой бригады. Фашисты действовали хоть и небольшими силами пехоты, но при поддержке танков. Это, как мы вскоре правильно, оценили, были усиленные передовые отряды, имевшие цель разведать нашу оборону на указанных направлениях и там, где удастся, развить успех главными силами.

Передовой отряд противника, действующий на нашем участке фронта, стремился захватить Шершни и тем самым открыть дорогу на Чеповичи. Однако это гитлеровцам не удалось. Командир 248-й курсантской бригады С. П. Хотеев и его начальник штаба Р. Г. Абдулин (я познакомился с ним уже в ходе боев) умело построили оборону. Эшелонировав ее по глубине, они на танкоопасных направлениях создали огневые мешки. На флангах здесь были поставлены орудия прямой наводки, которые смогли вести огонь по танкам в борт, то есть в наиболее уязвимые места. Была организована также система многослойного косоприцельного огня. Попадая под него, гитлеровская пехота несла большие потери.

В первой же атаке противник потерял два танка, потом еще один. Остальные повернули обратно. За ними откатились и автоматчики.

Во время второй атаки было сожжено три бронемашины из восьми, уничтожено до роты пехоты. Полковник Хотеев, находясь на наблюдательном пункте, расположенном во второй траншее, лично руководил боем. Ближе к переднему краю перенес свой КП и подполковник Абдулин. Потом он, докладывая мне о прошедшем бое, говорил:

— Когда боец знает, что командиры впереди, рядом с ним, у него даже мысли не появляется об отступлении. Такой психологический момент не раз проверен на практике. И мы со Степаном Павловичем частенько им пользуемся.

У соседа слева — 18-го гвардейского стрелкового корпуса — гитлеровцам удалось потеснить полк, оборонявший Фортунатовку, и вклиниться в нашу оборону на глубину до полутора километров. Но потом они вынуждены были остановиться. Танки безнадежно застряли на лесных дорогах, перекрытых многочисленными завалами. Четырнадцать из них было подбито, остальные отошли. Таким образом, и здесь наступление врага практически захлебнулось.

Иная картина сложилась на левом фланге 24-го стрелкового корпуса — нашего правого соседа. Сильным фронтальным ударом гитлеровцы прорвали его оборону и, продвигаясь вперед, захватили важный опорный пункт — хутор Балярка. Для наращивания успеха они ввели в бой еще до шестидесяти танков с пехотой и, не считаясь с потерями, ринулись вперед. К исходу дня им удалось овладеть узлом дорог, расположенным в двух километрах юго-восточнее Стремигорода. Создалась реальная угроза выхода противника во фланг и тыл нашего корпуса.

Получив это тревожное сообщение, мы поняли, что надо срочно принимать дополнительные меры для прикрытия своего правого фланга. В резерве у нас был только 151-й полк 8-й стрелковой дивизии, расположенный на южной окраине Чеповичей. Но он вряд ли бы смог сдержать лавину наступающих немецких танков. Тут требовалось кое-что посильнее.

Понимали это и в штабе армии. Надо отдать должное оперативности генерала Г. А. Тер-Гаспаряна да и самого командарма, обладавшего даром предвидения и всегда чутко реагировавшего на малейшие изменения обстановки. Уже к вечеру 19 декабря распоряжением И. Д. Черняховского в наше подчинение были переданы 140, 149 и 226-я стрелковые дивизии. Правда, две из них до нас так и не дошли. Обстановка на фронте правофлангового соседа продолжала осложняться, поэтому 149-я стрелковая, занявшая оборону в районе Липляны, то есть в полосе 24-го стрелкового корпуса, была передана в его подчинение, так же как и 140-я, находившаяся еще на марше. Лишь 226-я дивизия к исходу 19 декабря прибыла в наше распоряжение.

В ту тревожную ночь, когда гитлеровские танки продолжали рваться на восток, никто не спал. Враг был рядом. Опасность увеличивалась с каждым часом. Штаб корпуса размещался в нескольких рубленых избах на северной окраине Чеповичей. Генерал Чуваков уехал в 8-ю дивизию, чтобы на месте посмотреть, как усилить ее оборону на правом фланге, где проходил стык со 147-й стрелковой. Это было наиболее уязвимое место. Я же остался на КП. Только что поступили новые сведения от разведчиков. Их нужно было нанести на рабочую карту и подготовить комкору данные для принятия решения.