От соседнего стола мне приветливо улыбалась Ирина. Она пришла раньше со своим адвокатом. Она демонстративно мне машет руками, а потом посылает воздушный поцелуй.
— Встать! Суд идет!
Судья поднял молоток. Судя по всему, увидел ползущую по столу муху, потому что поднял молоток повыше. Изо всех сил грохнул молотком по столу. По мухе не попал, а поэтому стал еще более суровым.
— Слушается дело о разводе гражданина Рубина Виктора Ивановича и гражданки Рубиной Ирины Тимофеевны.
Ирина сидела за столом в твердой уверенности, что я уже давно сожалею о своем решении. Живу одинокий, покинутый. Без вещей, без денег, больной. Брошенный и голодный. Что просто жду удобного момента для извинений перед ней. Она громко сказала адвокату, но адресуя судье и мне:
— Думаю, Витя уже готов прекратить это представление. Ваша честь! Разрешите. Мои родители, инвалиды второй группы, и я готовы забыть все плохое, все разногласия. Вот сейчас, Витя, ты после тяжелой контузии, серьезных ранений, из-за своих психических расстройств остаешься раздетый, а уже приближается осень, потом зима. Живешь в заводском общежитии. Ты питаешься, где попало и чем попало. А ведь дома у тебя все есть. Машина, гаражи, дача, квартира, мебель. Живи, пользуйся и радуйся. Все годы нашей совместной жизни мы были счастливы. Это ничего, что ты инвалид, без специальности и образования. Что не можешь найти приличную работу. Мы твоя семья, всегда будем рядом в эти трудные минуты. Перестань капризничать, ведь это сказывается твоя контузия. Забирай свое заявление. Идем домой и будем жить спокойно. С завтрашнего дня активно начнем твое лечение. Будем ставить тебя на ноги.
Судья слушал ее, очень внимательно следил за моей реакцией на ее речь. Он еще раз полистал дело, а потом обратился ко мне:
— А Вы что скажете?
— Ваша честь! На имущество, тряпки, нажитые вместе, я не претендую. Я еще раз заявляю: мне ничего не нужно от этого благородного семейства. Все жизненные ценности людей у них сводятся к наличию барахла. Мне их жалости и сожаления не надо. Для них я псих, безработный, инвалид и бомж. Они громко хотят проявить жалость к убогому. При первой возможности засунут меня в психиатрическую больницу. Я офицер, прошел войну, служил после всех контузий еще три года. Ни там, ни здесь неполноценным меня не считают. Мне надо 2–3 года, чтобы твердо встать на ноги. Я заканчиваю КИСИ, учусь на пятом курсе, причем довольно успешно. Остался один год. Уже сейчас я зарабатываю столько, что через полгода будет у меня машина, квартира и остальное. Даже в три раза больше, лучше и качественнее. Наша эта семья умерла. Жена сама ее прикончила. Я Вас очень прошу, я настаиваю нас развести, а если возможно, то сегодня.
Ирина сложила из пальцев кукиш.
— Вот тебе, а не развод. Ты еще приползешь ко мне на коленях. Будешь умолять пустить тебя обратно. Не забывай, скоро осень и зима.
Судья спросил:
— У Вас есть, где жить? Вы работаете?
Я кивнул в ответ.
— Суд удаляется на совещание.
Ирина что-то бубнила своему адвокату, пыталась обратиться ко мне с угрозами, что она все равно не даст мне жить спокойно. А я все думал, как мне поступить с Валентиной, Катериной, Натальей. Я понял, что завяз, как муха в меде. Ирина уже оказалась в далеком прошлом, но все еще уверена, что без них я умру босой, нищий, голодный. Но потом до меня вдруг дошло: а ведь они связывают в своих планах свою будущую жизнь со мной. Значит, они твердо уверены, что я прорвусь, смогу решать все их проблемы, но, по привычке, хотят, чтобы я вернулся покорный и морально униженный, умоляя их о прощении и выпрашивая кусок колбасы, стоя возле холодильника.
— Встать! Суд идет!
Судья зачитал решение суда, из которого следовало — я холостой. Свободен. Ирина зарыдала:
— Вы не имеете права! Я своего согласия не давала и никогда не дам. Я буду на Вас жаловаться.
— Решение суда окончательное и обжалованию не подлежит, — отчеканил судья.
— Огромное Вам спасибо, — сказал я судье.
Он собрал документы, улыбнулся мне и вышел. Я не стал слушать вопли Ирины. Прямо из зала суда я вышел на дорогу новой жизни.
Приехал в свою комнату, где Павел с Ефимом работали над сметами. Из полученного пакета от Валентины, мы сделали себе обед и ужин. Мне надо заступать в ночную смену. Они ушли, а я пытался заснуть хотя бы на пару часов, но так и не сумел этого сделать. На работе эти проблемы не исчезли. Передо мной возник далеко не риторический вопрос: что делать с Валентиной и Катей? Ответа на этот вопрос я пока не находил.