Над голубым Иссык-Кулем

Надо было подняться сначала на три иссыккульские террасы. Эти ровные поверхности, располагающиеся уступами, — свидетельства трех стадий более высокого, чем сейчас, уровня озера. Ученые определили возраст самой верхней террасы, соответствующий тому времени, когда Иссык-Куль занимал наибольшую площадь за свою историю. Примерно пять тысячелетий назад ледники в бассейне Иссык-Куля занимали площадь в семь раз большую, чем сейчас, соответственно они давали и больше воды. Уровень озера был метров на шестьдесят выше, а площадь водного зеркала, отражавшего голубое небо Тянь-Шаня, больше современной.

После резкого сокращения площади оледенения уровень Иссык-Куля понизился, видимо, даже значительнее его современного положения. Климат стал более сухим, воды в озеро поступало меньше, его размеры сократились до четырех тысяч квадратных километров. От этих времен осталась подводная терраса, прослеженная гидрологами вдоль всего берега озера.

Снова стали наступать ледники, чтобы потом опять отодвинуться, пополнив запасы воды в Иссык-Куле. Последнее оледенение пошло на убыль двенадцать — пятнадцать тысяч лет назад. Памятником этого времени является вторая терраса Иссык-Куля, хорошо сохранившаяся в долине Конурулена.

Мы поднимались тем же путем, каким шесть десятилетий тому назад прошел географ и ботаник В. В. Сапожников. Он писал: «31 мая я оставил берег Иссык-Куля и прямо на юг направился имея в виду пересечь первую складку Терскей-Алатау и спуститься в долину Конурулен».

Такая же задача стояла и перед нами. Наверное, мы ее выполнили намного быстрее нашего предшественника, проделав весь этот путь на машине, сначала по асфальту, потом по «улучшенной грунтовой дороге». Шестьдесят лет назад здесь пролегала скотопрогонная тропа. Как и Сапожникову, по мере подъема нам открывался вид на Иссык-Куль. За перевалом через передовой хребет Терскей-Алатау прекрасная панорама исчезла. Мы оказались в холмистой местности, облик которой так же пустынен, как и у западного побережья Иссык-Куля, где Чу поворачивает в Боамское ущелье. «Дён-тала» — обозначено это место на карте.

Скоро мы увидели поселок — несколько глинобитных домиков, казавшихся заброшенными. Только глубокий старик, совсем не понимавший по-русски, вышел на шум подъехавшей машины. Мы пытались узнать у него, как нам проехать к воде: ключу или речке, около которой можно было бы расположиться лагерем. А он говорил только, что все ушли на джайлоо и указывал рукой на горы… Там летние высокогорные пастбища, не столь высокие, как сырты, расположенные ближе к местам зимовок скота.

Стоит только обогнуть гору Алабаш («Пестрая голова»), как окажешься на джайлоо Конуруленской долины. Долина вытянута с запада на восток почти на полсотни километров. С севера на юг она защищена хребтами от холодных ветров, поэтому с ранней весны и до поздней осени ее можно использовать в качестве пастбища. Сапожников застал в долине около двух тысяч кибиток киргизов-кочевников. Сейчас здесь владения Конуруленского совхоза, его животноводческих бригад. Стада разбрелись по долинам притоков Конурулена. В одну из таких долин въезжаем и мы, ставим палатки неподалеку от передвижной молочной фермы. Отсюда мы отправимся к ледникам.

Вечером налетел сильнейший ветер. За несколько минут температура воздуха понизилась градусов на десять. Из темной тучи, закрывшей небо, посыпал град. А только что мы загорали под жаркими лучами солнца… Бросаемся укреплять палатки, спасать разбросанные вокруг вещи. Вот, оказывается, где уже чувствуется дыхание ледников.

Ночью прошел дождь, и вся долина преобразилась: ее зеленый покров сделался ярче, пышней. Во второй половине дня, когда исчезли уже последние следы ночного дождя, вдвоем с А. Казанским мы отправились на разведку к леднику, выбранному нами для выполнения научной программы. Он, физик, впервые участвует в географической экспедиции, но с ледниками уже познакомился — на Памире, при исследованиях по программе Международного геофизического года.

Встреча с ледяным Памиром предопределила его судьбу на ближайшие несколько лет — он стал гляциологом. Правда, теперь он снова вернулся к физике, но гляциологи до сих пор используют составленную им вместе с А. С. Мониным номограмму для расчета турбулентных потоков тепла над ледником.

Мы спорим о том, возможна ли математизация географии и гляциологии без опасности упустить что-то существенное в природных связях. Например, можно ли решить задачу искусственного усиления таяния ледника без выезда на ледник, без внимательного изучения конкретных природных условий.

Накануне на ледник мы сбросили из медленно пролетавшего над белой снежной скатертью вертолета тюки с нашими вещами, продуктами, оборудованием. Теперь нужно доставить к леднику остальной груз, а потом устраиваться на «ледяных квартирах».