Над голубым Иссык-Кулем

Далеко то время, когда люди впервые заметили на горизонте зазубренную стену гор, соединившуюся с небом белыми вершинами. Не сразу отважились они подойти ближе к белоглавым великанам, а потом взобраться по их склонам к самым основаниям загадочных белых корон, их венчающих. Оказалось, что там вполне можно жить. И лишь иногда «духи гор» обрушивали свой гнев на людей — обваливалась со свистом и грохотом снежная лавина, от которой не было спасения, вырывался из долины стремительный поток талых вод, камней и грязи, сметавший все на своем пути; неподвижный лед — белый камень, рождавший реки, начинал вдруг быстро двигаться, нагромождая хаос ледяных глыб, подминая под себя леса и пастбища…

Несмотря на эти катастрофы, люди продолжали жить в горах. Все выше поднимались они со своими стадами в горы, все ближе к границе никогда не исчезающих снегов и льдов. Самые лучшие пастбища оказались в пределах ледяной зоны, самые сочные травы — там, где до ледников рукой подать, где горы гремят лавинами и снегопад можно ожидать в любой день лета. Тысячи киргизов пересекли границу ледяной зоны Тянь-Шаня, уходя со своей родины, спасаясь от преследования царизма. И тогда многие жертвы были принесены льду и снегу, лавинам и обвалам…

Настало и такое время, когда в Небесные горы пришел человек науки: смотреть, изучать, исследовать. Немногим более столетия миновало с того дня, как русский географ П. П. Семенов проник за неприступную стену Терскея, ступил на снег и лед Центрального Тянь-Шаня. Он перешел границу суровой и прекрасной страны, еще неведомой человечеству. Этот шаг был опасным и с точки зрения практического смысла казался не таким уж необходимым. Всероссийский самодержец мог бы сказать Семенову те же слова, которыми через полвека американский президент ответил на сообщение Роберта Пири о достижении Северного полюса: «Благодарю за ценный подарок, хотя и не знаю, что с ним делать».

И конечно, не жажда наживы влекла Семенова и его последователей на ледяные кручи тяньшанских перевалов. Единственное, что ими руководило, — это стремление к познанию. И еще чувство прекрасного. Н. К. Рерих, последний из великой плеяды русских путешественников, писал: «Чем-то зовущим, неукротимо влекущим наполняется дух человеческий, когда он, преодолевая все трудности, восходит к вершинам… Где же такое сверкание, такая духовная насыщенность, как не среди этих драгоценных снегов?» О том же говорил и Н. М. Пржевальский: «Сколько раз я был счастлив, сидя одиноко на высоких горных вершинах!.. Лучшим делается человек в такие минуты. Словно поднявшись ввысь, он Там, где к отвесным скалам прижималась головокружительная «койджол» — овечья тропа, пролегло теперь широкое шоссе, на котором лишь перед перевалом исчезает асфальт, чтобы уменьшить опасность гололеда. Теперь кратчайшим путем соединены Северная и Южная Киргизия из Чуйской долины легко можно проехать в Фергану, н важнее всего, что путь в Сусамырскую долину — центр животноводства в Центральном Тянь-Шане — стал легким и коротким.

Эту долину, расцвеченную цветами и травами, окруженную серебристыми цепями гор, видно всю как на ладони пр: подъеме на перевал Тюяашу. Прежде, когда не было дороги Фрунзе — Ош, это красивейшее место было самым опасным на пути в Сусамыр: машины шли, нависая над пропастью Теперь автобусы и грузовики ныряют в глубь Киргизского хребта, пронзают его насквозь по прямому как стрела тоннелю Сусамырского «метро».

Нелегким было строительство Великого Киргизского тракта, как часто теперь называют дорогу Фрунзе — Ош почти шестьсот километров, из них около трехсот — через горы, два трехкилометровой высоты хребта, два заоблачных перевала — Тюяашу и Алабель и еще перевалы пониже Чтобы построить дорогу, пришлось переместить одиннадцать миллионов кубометров грунта, соорудить больше ста мостов через реки и ручьи, среди них — акведуки над Нарыном, Карасу, Карадарьей…

Но самое грандиозное сооружение дороги, без сом нения, — Сусамырский тоннель, пронзивший Киргизский хребет. Его длина — два с половиной километра. У грозного лавиноопасного перевала Тюяашу оградил он проходящие машины от лавин и камнепадов, укрыл от страшных обвалов.

В 1960 году, 10 июля, прогремел последний взрыв — произошла сбойка тоннеля. Продвигавшиеся с севера и юга проходчики встретились. В этот день у рабочего стройки родился сын. Родители дали ему имя, новое для киргизов, — Тоннельбек. В этом факте отразилась гордость за сделанное своими руками. И гордиться есть чем…

В ноябре 1965 года последние семьдесят пять километров дороги были приняты Государственной комиссией. Пройдут годы, и Великий Киргизский тракт сыграет огромную роль в преобразовании Центрального Тянь-Шаня, в развитии его еще скрытых производительных сил. отрешается от своих мелких помыслов и страстей. Могу сказать, кто не бывал в высоких горах, тот не знает грандиозных картин природы».