Над синевой во мгле

Инга шла по коридору со Средним и прокручивала план действий: «Я веду мужика на свою территорию, где буду один на один с настойчивым домогательством противного и отвратного. Как этому противостоять? Встать на дыбы? Это будет вызовом и разыграет интерес: “победить и взять своё”. Он мужик, и, чувствуется, не слабый, финал может оказаться для меня унизительным и оскорбительным. А моё радушие будет воспринято, как будто “я согласна и на всё готова”. Ну а как ещё может отреагировать самовлюблённый самец? Человеческое гостеприимство будет воспринято не как воспитание, а как желание быть с НИМ – неотразимым и обворожительным обольстителем, пусть даже средним».

Инга натянула на себя милость взгляда, усердно скрывая дисгармонию внутреннего разногласия.

Подошли к комнате.

– Прошу Вас, Пётр Петрович. Здесь я живу, – и добавила: – Моя келья.

– Келья? А почему келья?

– Я не пью, не курю и застолья не люблю, – складно ответила Инга и посмотрела на Среднего – «Понял ли он намёк?»

Но Пётр Петрович даже глазом не моргнул, его взгляд выражал: «Голуба! Я за чем пришёл, то и возьму, и никуда тебе не деться».

Наглая уверенность Среднего Инге совсем не понравилась. Она достала турку и приготовилась варить кофе, но в этот момент раздался стук в дверь, и Средний откликнулся открыть:

– Не волнуйся, я открою.

Порыв Среднего показался Инге совсем без тени барских замашек, он встал и пошёл к двери. Инга про себя решила: не всё так безнадёжно.

В дверном проёме появился Киря с двумя огромными сумками.

Они пробежались взглядами друг по другу, задавая вопросы глазами…

«Это ТЫ?» – глазами спросил Киря.

«Да, это я. А ты КАК здесь?» – так же спросила Инга.

Ответы на вопросы споткнулись друг об друга, но Киря и Инга обнаруживать себя не стали.

Киря поставил сумки и вышел.

Из сумок на стол, как по конвейеру изобилия, стали выпрыгивать всякие красивые коробочки и упаковки – это были колбасы, копчёности, упаковки мяса, печени, рыбы, сыры, икра, шоколад, вино, коньяк… и чего только не было.

Инга стояла как статуя, она никогда в своей жизни не видела столько всего вкусного и так много. Видела! Но только в кино! А живьём, да ещё у себя, и всё, что она сейчас видит, – ей и для неё.

«Да, голуба, это тебе за “take away”. Ответ за красивые коробочки и красивые упаковочки держать придётся на разобранной постели, с отобранными принципами. Ну и хрен с этими принципами. Закрою глаза, уши, чтобы не слышать, не видеть. Перетерплю… И потом… На моём столе, в холодильнике, в шкафу – ВСЕ эти невиданные доселе деликатесы. Сразу отправлю посылку маме и бабуле», – и на этой фразе Инга открыла глаза, которые до того момента были закрыты и удерживали воображение.

– Инга, что с тобой? – мягко спросил Пётр.

Средний не понимал, что внутри Инги бушует буря – ТЬМЫ и СВЕТА. Тьма и Свет вцепились друг в друга, как кошка с собакой. Грызлись и плевались огнём, который влетал в сознание Инги. И она не знала, как затушить это разгорающееся пламя.

Но она точно знала, что не сможет отказаться от этой скатерти-самобранки, и ЭТО её раздражало, она ненавидела себя.

Инга посмотрела на Среднего и просто, без фальшивой игры, сказала:

– Знаете, а ведь я не сильная. Я обыкновенная, как большинство, с отсутствием иммунитета против благополучных обстоятельств. Благополучие легко прививается, и тяжело с ним расстаться. Отрезать, разорвать, отрубить – сразу и без промедления – это удел сильных, например, как моя мама. Моя мама очень красивая, – задумчиво начала Инга.

Пётр улыбнулся, как бы говоря: «Да, вокруг очень много красивых женщин».

– Нет, Вы не поняли. Мама красивая – без макияжа, без брендового прикида, без наносной привлекательности. Она нагая – красивая, без прикрас! У неё роскошные волосы, большие миндалевидные глаза густо-зелёного цвета, чувственный рот и необыкновенная кожа, как атлас цвета карамелево-золотистого песка. Её Бог одарил красотой и загрузил в неё изюминку величиной с арбуз. Моя мама, как женщина, по своей природе необыкновенно харизматичная и сексуальная, с искромётным чувством юмора. С ней интересно говорить, проводить время, да просто пить кофе.

И мой талантливый отец в свои 23 года написал маслом копию картины «Святая Инесса в темнице» Рибера, XVII век. Подлинник представлен в Дрезденской галерее. Различие между оригиналом и копией может отличить только специалист. Отец писал картину на волне любви и вдохновения! И подарил свой шедевр маме! Мама – любитель искусства и красоты – была покорена! Они поженились. Первой родилась моя сестра, я была вторым ребёнком. Отец, как оказалось, любил женщин, и красота мамы его не удерживала.

Тут Средний стал отстаивать свои позиции:

– А при чём здесь красота? Природу мужчин это не удерживает. Моя жена тоже красива и сексуальна, а меня время от времени тянет на свежее и новое. Распознать новизну, почувствовать другой темперамент, другие движения, другие ласки и желание овладеть – сметает всё на пути, – очень откровенно выразил Средний свой порыв, который дал богатую канву с броским названием «Самец».