Надежда и отчаяние

Я не успел ответить. Слева послышались какие-то голоса. Я с опаской скосил взгляд в сторону: два мужика, явно пьяные. Во мне сработал какой-то животный инстинкт. Я схватил Дашу за руку, сжав ее ладонь так сильно, что она даже чуть вскрикнула. Она посмотрела на меня, но я уставился на воду и не переводил с нее взгляда. При этом моя рука была холодной как лед. Пьяницы заметили нас и, естественно, решили влезть. Другой рукой я расстегнул чехол на гитаре, стоявшей подле меня.

– Эй, а кто это у нас тут такая красивая? – сказал один.

– Можно познакомиться? – сказал второй.

– Нет, нельзя, – ответила Даша.

– Ну может все-таки попробуем?

Они подошли ближе. Я вышел вперед, встав перед Дашей.

– П-по-моему девушка ясно дала понять, что не хочет знакомиться.

Что со мной происходит? Когда я вдруг стал таким смелым?

– А ты что, так сильно хочешь попасть в больницу? – усмехнулся один и переглянулся со своим другом.

Оба они были ростом чуть ниже меня, да и к тому же пьяные, так что в теории, несмотря даже на то, что драться я практически не умел, я мог их победить. Я начал быстро припоминать видео с уроками по боксу, но из-за этого потерял бдительность и пропустил удар в лицо. Из носа побежала тонкая струйка крови. Пульсирующая боль залила чуть ли не все лицо. Я не успел опомниться, как следом прилетел удар в глаз, от которого я повалился на брусчатку.

Они решили, что с меня хватит и, не став добивать, двинулись к Даше, беззащитно стоявшей в стороне. Только сейчас, всего за мгновение, я понял, что люблю ее. Ведь есть разница между простым инстинктивным желанием защитить слабую девушку и желанием умереть за нее, лишь бы она осталась цела. И именно сейчас я ощутил, что готов положить за нее голову, готов кинуться на этих уродов, хоть зубами перегрызть им глотки, лишь бы Даша осталась цела. Кажется, я готов на все, лишь бы она всегда улыбалась и была счастлива. Да и должен же я хоть чем-то ей отплатить в конце концов за то, что она изменила меня. А она действительно сделала это. Я кое-как поднялся. Их силуэты слегка дрожали перед глазами словно желе. Я схватил гитару за гриф и с криком кинулся вперед. Один начал поворачиваться, но гитара остановилась об его голову раньше, чем он закончил маневр. Мужик с грохотом повалился на брусчатку, перед этим еще и ударившись о парапет. Второй ошарашенно уставился на меня.

«Да ты чего, совсем что ли? Мы же пошутили», – сказал он, но после медленно попятился назад, а затем развернулся и быстро зашагал прочь, слегка шатаясь от своего пьяного состояния.

Я обессиленно рухнул на скамейку. Прижав платком нос, я смотрел на спокойную луну, висевшую над тихой водой. Боже мой, насколько же природе плевать на то, что творится среди людей, насколько же ей безразличны все их споры, крики и драки.

– Тебе больно? – спросила Даша как будто робко.

Я повернул голову и заметил, что ее обеспокоенное лицо находится очень близко к моему. На улице стояла кромешная тишина. Казалось, что все вокруг замерло, оставив только нас двоих наедине друг с другом. Задул легкий, но прохладный ветерок, от которого по телу бежали мурашки, однако в данной ситуации от них почему-то становилось очень хорошо. Тут же мне показалось, что вся боль разом прошла. Наверное, боль стоила этого момента.

– Ничего, пройдет, – ответил я, отстраняя платок и переводя взгляд на темную кровь, а затем прикладывая его обратно.

– Спасибо тебе.

– Не за что, Даш. Не за что.

Язык все равно не поворачивался сказать эти три простых слова. Теперь я был уверен в них, но я не был уверен в том, что она ответит тем же и потому боялся. Впрочем, ничего нового. Абсолютно.

Мы молчали пару минут.

– А ведь ты так и не сказал, что ты любишь, – вдруг ни с того ни с сего вставила она.

Может быть, она помогает мне признаться? Это явно все неспроста. А может она просто хочет поговорить. Я совсем ее не понимаю. Однажды она уже спросила меня: «Если бы ты мог преодолеть самый главный страх, то что бы ты сделал?» Тогда я не смог ответить ей: «Я бы сказал, что ты мне нравишься», хоть это и первое, что пришло мне в голову.

Но сейчас мне уже нечего было терять. Что ж, если в омут, то с головой!

– Ну… я люблю читать, особенно классику, люблю музыку, особенно восьмидесятых-девяностых. Как видишь, я и сам пою. Вот. – Мои ладони вспотели, а сердце, кажется, сошло с ума, заколотившись так, словно хотело сломать мне грудную клетку и выйти вон. – А знаешь, что еще?

– Что?

Я встал со скамейки и тяжело вздохнул.

– А еще, кажется… Нет, не кажется. Я точно знаю. Я люблю тебя…

Я чувствовал, что гибну, чувствовал, что, возможно, получу отказ, как это обычно со мной бывает, но надежда…надежда из самой глубины моей души вытаскивала десятки слов, стараясь передать чувство, которое практически невозможно передать. Я чувствовал, что не верю в успех, но в то же время благодаря надежде верил в него. Надежда очень странная вещь… Но именно надежда заставила меня по окончании речи обернуться и заглянуть в ее прекрасные голубые глаза, ища в них ответа…

Конец

Послесловие