Надежда умирает последней

– А почему бы вам не попрощаться по-человечески? – вежливо заметил Гай и направился к двери. – Я положу чемодан в машину.

Вилли и ее отец остались в комнате одни. Они смотрели друг на друга и знали, что это прощание, как и любое другое прощание, может оказаться последним.

– Между вами все в порядке? – спросил Мэйтленд.

Вилли кивнула.

Снова возникло молчание. Тогда ее отец спросил мягко:

– А между нами?

Она улыбнулась:

– Там тоже все в общем неплохо.

Она подошла к нему, и они обнялись.

– Да. Между мной и тобой все хорошо, это точно, – пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.

Без особой спешки он подошел к выходу. В дверях они с Гаем пожали друг другу руки.

– Желаю удачно добраться домой, Мэйтленд.

– Доберусь, спасибо. Смотри, чтоб все в порядке было, ага? И, Гай… спасибо тебе большое.

– За что?

Мэйтленд снова взглянул на Вилли. Во взгляде его было сожаление и искупление одновременно.

– За то, что ты вернул мне мою дочь.

Дикий Билл Мэйтленд вышел, а Гай вошел. Он не произнес ни слова.

Лишь взял Вилли за руки и заключил в объятия.

Послышался шум уезжающего такси, и Вилли подумала: «Мой отец покинул меня. Снова покинул».

Она посмотрела снизу вверх на Гая: «Ну? А ты?»

Он прочитал в ее глазах этот немой вопрос и ответил тем, что взял в руки ее лицо и поцеловал. Затем он, пнув дверь ногой, захлопнул ее, словно в знак победного конца. И она знала наверняка, что на этот раз ее не бросят.