Надежда Земли

Эйслин сжала ладони в кулаки и заставила себя мыслить рационально, хотя ее эмоции были далеки от этого.

— Если я пойду с тобой, ты освободишь Фиона? — спросила она, с трудом узнавая собственный напряженный голос.

— Замолчи, — рявкнула Дэви. — Ты не сделаешь ничего подобного.

— Не шути так, — Тимоти сплюнул в грязь. Они с Дэниелом придвинулись ближе и влили в Эйслин силу, чтобы усилить ее магию.

— Это имеет смысл, — возразила Эйслин, отчаянно желая, чтобы Фион оказался как можно дальше от гарпии с соблазнительными серебристыми глазами, которая так нежно вспоминала о времени, проведенным в его постели. — Как только Фион вернется, вы сможете меня спасти. Я уже раз выстояла, столкнувшись с ним, — она ухмыльнулась и щелкнула пальцами в сторону Перрикаса — и с Д'Челем. И не забывайте, что именно я вывела Слотоса из игры.

— Слышали? — Перрикас указал обеими руками в сторону Эйслин. — Она охотно пойдет со мной. Вы все ее слышали.

— Эйслин не говорила, что согласна, — голос Аравна был резок, словно удар кнута. — Она просто поинтересовалась условиями предложенной тобой сделки.

Эйслин сглотнула. Аравн подметил кое-что очень важное. Как только она даст свое слово, то никто — ни кельты, ни драконы — не смогут ее спасти.

— Пойдем, красавица, — Перрикус поманил ее к себе, и вскоре в голове Эйслин не осталось ничего, кроме очертания его члена, затвердевшего под кожаными штанами. — Только для тебя я убрал свои магические щиты.

Если бы Гвидион и Бран не держали ее, то Эйслин ринулась бы в объятия Перрикаса. Ее магия, даже усиленная энергией Дэниела и Тимоти, была недостаточно мощна, чтобы противостоять притяжению темного бога. Рациональная часть ее разума отключилась, и все, о чем она могла думать — как раздвинуть ноги навстречу великолепию, выступающему между его бедер. Неожиданно раздался шелест взмахов крыльев. Это прервало сосредоточенность Эйслин на лицезрении мужского совершенства, стоящего в двадцати футах от нее и мешающего уделять внимание происходящему.

— Какого хрена? — воскликнул Перрикас.

Обаяние темного, которое так манило ее, разлетелось вдребезги. Эйслин вновь стала самой собой, наблюдая за тем, как Перрикас от чего-то уворачивается.

Белла.

Птица появилась из ниоткуда и начала вонзать свой острый клюв во все, до чего могла дотянуться. На данный момент по шее темного бога и из его глазницы струилась кровь. Эйслин тяжело дышала, а в ее рту пересохло и присутствовала горечь, будто от пепла. Перрикас почти овладел ею, при этом не затратив никаких усилий. Никаких. Он щелкнул пальцами, и Эйслин сразу состроила коровьи глазки, желая исполнить любую его прихоть.

«Черт возьми. Я не настолько слаба. А может и слаба

».

Даже мысль о том, как было бы чудесно обменять свою свободу на Фиона, отправившись к этой куче шлака, пропала.

Все из-за Перрикаса.

Дэви ринулась вперед прежде, чем Перрикас успел возродить свои магические щиты, и опалил его огнем. Нидхегг присоединился к своей паре. Воздух вокруг темного бога приобрел красный оттенок.

— Быстрее, — закричала Эйслин. — Он призвал портал, чтобы уйти.

Не успели эти слова слететь с ее губ, как на том месте, где стоял Перрикас, не осталось ничего кроме дыма.

— Можете отпустить меня, — она вырвалась из хватки кельтов и зашагала туда, откуда могла взглянуть на лемарианцев. Старейшины топтались на месте. Эйслин с отвращением выдохнула. Без лидера, коллективному разуму рептилий потребуется время, чтобы понять, что делать дальше.

— Пора нанести удар, — бросила она через плечо. — Лучшего времени не будет никогда, — Рун в любом случае проследует за ней. Как и Белла с окровавленным клювом, которая явно чувствовала себя вполне довольной собой. Не дожидаясь, чтобы увидеть, подержат ли ее остальные, Эйслин подняла руки, призывая магию, и нанесла удар по ближайшему лемарианцу. Он разлетелся на кусочки, и это все объяснило. Перрикас всегда был где-то за кулисами, руководя процессом, включая магические щиты старейшин.

Над Эйслин раздались взмахи крыльев. Огонь и магия хлынули из Нидхегга, Дэви и остальных троих, поражая лемарианцев, словно драконы приветствовали жертвоприношение. Люди выходили на поле, своей силой сея вокруг себя смерть. Эйслин охватила чистая, холодная ярость, пронизывающая ее насквозь. Гнев прогнал заразу, оставшуюся от Перрикаса и его ненормальной, завораживающей сексуальности. Эйслин наугад выбирала лемарианцев, представляя, будто каждый из них был Мэтае, ее лемарианским наставником, призвавшим ее в ряды старейшин. Она сражалась за них два года, веря, что они находились на одной стороне, объединившись против тьмы. Понимание, что старейшины были в союзе с темными богами все это время, до сих пор раздражало, как и знания, которые она использовала.

«Я продала себя в обмен на возможность жить».

Горечь скопилась в ее животе, поэтому Эйслин убила еще одного лемарианца. Воздух вокруг нее был перенасыщен магией. Сгустившись так, что стало трудно дышать.

— Они уходят, — заявил Рун.