Надежней кляпа только пуля

— По нынешнему курсу — двадцать тысяч долларов. — Павел говорил напряженно, стискивая сильные, крупные кисти своих рук. — Да я отдал бы и миллион — был бы он у нас. Я, правда, в то время уже начал ездить на вахту, на Север, деньги водились, но столько я бы, конечно, не набрал. В разговоре с Ритой обмолвился, что жена работает в медицине. Она пообещала, что поговорит со своим боссом о том, чтобы он как для коллеги сбавил цену. И в самом деле, через несколько дней она сообщила, что он снизил сумму до пятнадцати тысяч. Собрали мы все, что у нас было, заняли у знакомых, и я передал деньги Рите. Через два дня она позвонила и сказала, что вечером нужно будет подъехать к роддому и ждать в проулке. Сели мы на свою «Ниву» и поехали. Ждали до темноты. И когда уже начали подозревать, что нас элементарно «развели», вдруг через дыру в заборе выбралась Рита, которая подала нам нашего сына. Дала и документ, по которому мы являлись его законными родителями. В этот момент мы были просто без ума от счастья…

— Вы не спросили Риту, чей это ребенок? — внимательно глядя на чету Лещевых, спросил Гуров.

— Да я Риту еще до этого спрашивал. Она сказала, что сама прямого отношения к отбору детей не имеет — она лишь посредник, но слышала, что у них для усыновления берут детей только от здоровых рожениц, которые сами от них отказались. Дети алкоголичек и наркоманок обходятся приемным родителям гораздо дешевле. А в этом роддоме в основном от детей отказывались малолетки, которые рожали, случалось, даже тайком от родителей. Привезли мы своего Витька домой — я сына с самого начала хотел назвать Виктором — победителем, значит, оформили его в загсе — тоже пришлось дать «на лапу»… Но это было ничто в сравнении с тем, насколько изменилась наша жизнь. Я с вахты, случалось, звонил чуть не ежедневно. Правда, пришлось из Долгопрудного, где мы жили в ту пору, переехать сюда, в Подольск. Не хотелось, чтобы кто-то рассказал ему о том, что он нам не родной.

— Ну, это, можно сказать, разумное решение, — согласился Гуров. — Любителей огласить «матку-правду» всегда хватает. Ну а пока жили здесь, ничего такого не замечалось, что за вами кто-то следит, наводит о вас справки?

— Нет, нет! — Любовь Дмитриевна решительно покачала головой. — Я бы такое сразу почувствовала. Нет, здесь нам жилось очень спокойно. И когда Витя в садик ходил, и в школу когда пошел — даже каких-либо намеков на что-то плохое не было. У нас тут было кому порядок навести… — она с улыбкой кивнула в сторону мужа.

— Ну, так жизнь-то научила! — Павел смущенно усмехнулся. — Я сразу так определил: сын моих ошибок повторить не должен. Любили мы его, конечно, очень, но и старались не баловать. Случалось, даже с тестем и тещей поругивались из-за этого. Они его, и уже когда подрос, готовы были на руках носить. Ну а чтобы не липло к нему все, что не надо, во дворе и на улице расшугал всю местную блатоту. Я с ними быстро объяснился, на им же понятном языке. После этого как сто бабок отшептало — в наш двор ни один гопник не рисковал даже сунуть нос. Лев Иванович, я понимаю, что меня могут привлечь к ответственности за то, что Витька усыновили не по правилам. Но ведь у нас не было другого выхода. Скажите, когда его найдут, то у нас могут отнять? Я даже не представляю, что с ним будет, если он вдруг узнает, что его родители — совсем другие… Да и что будет с нами, как мы это переживем!

— Я и как человек, и как сыщик был бы категорически против того, чтобы ребенка отобрали. — Лев откинулся в кресле, задумчиво глядя на семейный портрет Лещевых. — Такие душевные травмы большинство детей переносит очень болезненно, и зачастую после этого их психика ломается. Уж как сложилось, так сложилось… Ну, а сам Витя никогда не выказывал подозрений, о том, что вам не родной?

— Что вы! Да он ведь просто — вылитый отец. Нам все так говорили. — Любовь Дмитриевна смахнула некстати выступившую слезинку. — Он и статью весь пошел в отца, и характером. Он у нас и спортом занимается, по единоборству в школе самый лучший.

— Понятно… — констатировал Гуров. — Но должен вам сказать, что во всей этой запутанной истории есть один непонятный, я бы даже сказал, загадочный момент. Посмотрите на это фото. Вам эти люди не знакомы? — Он достал из конверта и положил на стол снимок семьи банкира.

В комнате на несколько мгновений наступила мертвая тишина.

— А… Кто эти люди? — растерянно спросила Любовь Дмитриевна, взяв снимок в руки. — Где и когда наш Витя мог с ними сфотографироваться? Или… Постойте… Это — не он?..