Наедине со Зверем

И вот она появляется в комнате около двенадцати часов дня. Замирает на мгновение, видимо, не ожидая меня тут увидеть, потому что все прошлые дни я предпочитала в это время быть на воздухе, а затем кивает самой себе и, кажется, собирается уйти!

– Нет, стойте! – подскакиваю я с кресла и вежливо продолжаю: – Работайте, пожалуйста, а я пойду в сад.

Женщина снова кивает, подтверждая мою догадку о том, что она хотела прийти в другое время для уборки.

Замок у комнаты магнитный. Я к тому, что на ночь меня всё также закрывают, а утром отпирают дверь, и если её случайно захлопнуть, то придётся ждать кого-нибудь, кто сможет её открыть вновь. В общем, мы меняемся с женщиной местами, и я резко захлопываю дверь:

– Ой, теперь мы заперты в комнате, и чем бы нам заняться всё то время, пока нас не выпустит кто-нибудь? Наверное, мы можем поговорить. Как думаете?

Женщина, изначально выглядящая недоумевающей, начинает щуриться с подозрением, а затем лезет в карман своей формы и вынимает пластик ключа. Чёрт.

– Не знаю, что вы задумали, но у меня есть свой ключ, – помахивает она карточкой перед моим носом.

Делаю резкий шаг вперёд и легко выхватываю пластик из её пальцев, еле воздержавшись от зловещего смеха:

– А теперь нет!

– Батюшки! Что вам от меня нужно? – удивлённо хлопает та глазами.

– Говорю же, поговорить! Всего-то!

– Ну нельзя же мне! Не поступало распоряжений об обратном. Вы лучше с Ильёй Сергеевичем обсудите этот пункт и договоритесь о его ненадобности, раз уж вам, в отличии от прошлых девиц, неймётся с нами общаться.

– То есть, с прошлыми девушками вам говорить не запрещалось? Они просто сами не хотели?

– Была одна, которая нос не воро… Тьфу ты! Верните мне ключ! Я позже приду с уборкой.

– Нет, пожалуйста, продолжайте! – молю я. – Как много девушек было до меня?

– На моём рабочем веку вы четвёртая, – вздохнув, сдаётся она под моим молящем взглядом.

– И долго они тут пробыли?

– Ох, да все по-разному. Два-четыре месяца. Последняя и трёх недель не протянула.

Три недели, и конец… По позвоночнику неожиданно прокатывается волна страха. Я ужасаюсь:

– И вы так спокойно об этом говорите? Как вы вообще так можете?

– А чего я-то? У богатых свои причуды! Не мне судить. Да и на себя посмотрите!

– Бог мой, – выдыхаю я и на ощупь нахожу подлокотник кресла, опускаюсь в него и вновь смотрю на женщину: – А причины? Почему Илья терял к ним интерес?

– Поняла, – вдруг нежно улыбается женщина. – Успели влюбится, да? А чего нет-то – Илья Сергеевич жених завидный и человек хороший. Строгий и жесткий, конечно, но всё по справедливости. Только у вас изначально отношения неправильные, – говорит уже строже, словно осуждает, хотя ранее утверждала, что не ей судить. – Будущего нет. А хотите подольше здесь побыть, так не показывайте, что влюбились. Вот. Пойду я. И так, лишнего наболтала, как бы не уволил.

На этот раз уже она с лёгкостью выхватывает ключ из моих слабых пальцев. Вздыхает пару раз тяжело и уходит. А я пытаюсь справиться с внезапным оцепенением. Три недели… Сколько лет было той несчастной?

А затем до меня постепенно начинают доходить последние слова женщины о влюблённости. И что-то меня коробит. Зудит в черепушке, мешая расставить всё по полочкам.

Заставляю себя встать с кресла, выхожу из комнаты, поднимаюсь по лестнице и выхожу на улицу. Иду в сад, а затем и в лес. Иду долго, прокручивая в голове каждое слово нашего разговора, пока не достигаю высокой бетонной стены, на которой через равное расстояние мигают датчики движения. Значит, скоро здесь будет охрана. Разворачиваюсь и иду обратно.

Всё очень-очень странно. И раньше было, а сейчас ещё хлеще.

Не могут люди так просто говорить о девушках, которых использовал, а затем выбросил человек, который дал им работу. Никто, абсолютно никто из тех, кого мне довелось здесь видеть, не выглядел запуганным или принуждённым. Они все здесь просто работают за зарплату и, возможно, премиальные раз в квартал или какой-нибудь другой период.

Либо они ничего не знают, либо не меньшие монстры, чем хозяин дома.

В последнем я очень сомневаюсь, возможно потому, что начала подозревать, что никакой Илья не монстр. Потому что, как предположила женщина, влюбилась? Я? Та, которая даже в подростковом возрасте, в самом подверженном романтике возрасте, воспринимала парней как назойливых мух?

Б-р-р… От всех этих мыслей знобит, хотя погода стоит очень жаркая. Искупаться в бассейне, что ли?

А ещё я должна, чего бы мне это не стоило, добиться от Ильи ответов на все свои вопросы!

Их, кстати, не так уж и много, а точнее, всего один: есть ли жизнь после него?

И вот тут меня охватывает беспричинная грусть. Но я ныряю в воду с головой и сосредотачиваюсь лишь на том, как держать дыхание, пока расталкиваю тяжёлую воду руками. Мне необходимо как-то отвлечь себя, пока Илья не вернулся. Иначе всё эти сомнения сгрызут меня до основания, оставив после себя лишь звенящую пустоту.

В общем, весь остальной день я посвящаю физическим нагрузкам, чтобы измотать себя до такой степени, когда и думать будет тяжело.