Наемник

Эрику подумалось, что чересчур многие сегодня почему-то решили избрать его наперсником. Сперва Хаук, теперь его дядя… Осталось только Фолки начать жаловаться на жизнь. Адела, если и будет плакаться, то, скорее всего, в плечо Ингрид. Впрочем, Аделе сегодня вечером будет не до откровений. Может, все же обойдется только ожогом кожи? С ним справиться нетрудно…

– … Адела сказала, что очень красиво, а я подумал, что все равно ищу место для привала. Людям и коням пора отдохнуть. Впрочем, я уже это, кажется, говорил. – Гарди поморщился. – Хаук тоже хорош, мог бы и предупредить, что здесь этакая дрянь растет.

Может быть, происшедшее и случайность. Цветы яркие. Тогда, пять лет назад, на них и многие мужчины обратили внимание. Он сам чуть букет не нарвал, внезапно сообразив, что никогда не дарил Ингрид цветов. Все больше удобное, да практичное. Добрый нож там, дорожную сумку, легкую и прочную. А цветы как-то не приходилось. Потом вспомнил, что в дороге ей некуда будет деть этот веник, да и вообще… Повезло.

А, может, происшедшее сегодня и не случайность.

– А до Аделы никто ничего такого не говорил? – поинтересовался Эрик. – Красиво, дескать. Цветы эти яркие…

– Вроде нет. Или… – Гарди посмотрел Эрику в лицо. – Только не говори, что они и тебя убедили, что страхи моей невестки не напрасны! Хаук правильно сделал, не оставив ее дома, иначе к возвращению обзавелся бы ветвистыми рогами. Но она капризничает, он потакает. Доиграется до того, что Адела совсем распояшется, и придется учить ее плетью.

Эрик пожал плечами.

– Я ничего не знаю о страхах вашей невестки. Это дела вашей семьи. Я охранник. Хаук просил помочь Ингрид, пока нет настоящего дела, она же не может смотреть во все глаза круглосуточно. И раз мне платят за то, чтобы я был настороже, значит, я должен быть настороже. – Он помолчал, рассеянно добавил: – Хотя все это ерунда, конечно… Но все-таки о чем шла речь перед тем, как ты решил, что стоит остановиться именно тут? Если это не семейные дела.

– Кто же обсуждает семейные дела при оруженосцах? – фыркнул Гарди.

Только что он обсуждал их вовсе с посторонним. Все-таки было у дяди с племянником нечто общее: разозлившись или досадуя, оба становились слишком откровенными. Да, таким точно нечего делать при дворе.

Гарди нахмурился, припоминая.

– Сперва то ли Стиг, то ли Бруни… кто-то из сопляков, словом, сказал, что здесь совсем не так, как дома. У нас леса непролазные, не успеешь поле выжечь, снова зарастает. А тут, куда ни посмотри, поле кругом, до самого горизонта.

Эрик бы сказал, что не совсем так – вон, примерно в лиге отсюда темнеет полоса леса. С лошадиной спины ее трудно не заметить. Интересно, водятся ли там лихие люди? В окрестностях Белокамня, где он прожил последние пять лет, таких хватало. Но там купцы сновали туда-сюда. добыча богатая. А здесь? Хаук в историю про разбойников, кажется, поверил, не поверил только в то, что стычка произошла задолго до их встречи.

– Сказал, что много земли, – продолжал Гарди. – Знай паши.

– Они из простых? – спросил Эрик. – Оруженосцы?

Вряд ли благородный стал бы размышлять о том, как пахать поле.

– Бруни простолюдин, попросился к брату на службу, год назад или около того. Незадолго до мора. Оказался смышленым. Так что, когда Хаук вступил во владения замком, я посоветовал взять парня оруженосцем. Раньше-то Хаук сам управлялся, а теперь никак… Стиг из благородных, сын соседа. Получит титул в свой черед, если доживет.

Гарди отвернулся от догоревшего куста, неторопливо побрел в сторону лагеря. Эрик двинулся следом.

– Словом, кто-то из них двоих сказал про поля, – продолжал Гарди. – Бруни, наверное. Фолки на это ответил, что ему больше по душе леса. Охота на его землях хороша. Олени, волки, кабаны. А тут на кого охотиться, на перепелок разве? Стиг – вот это точно он – сказал, что на перепелок тоже весело. И завел про соколов отца. Про них он может вещать бесконечно, пока не прикажут заткнуться, и Бруни, чтобы его перебить, сказал, что тут, наверное, и соколы не соколы, а что-то другое. Потому что здесь все вроде, как у нас: деревья, цветы, а посмотришь пристальней – совсем не похоже. И вот тогда-то Адела сказала, дескать, красиво…

Он помолчал, качая головой.

– Но мне кажется, на самом деле тебе неинтересен наш разговор. Просто ищешь повод уйти от ответа. Во что моей невестке обойдется моя беспечность? Придется носить вуаль до конца жизни?

– Нет. Ингрид об этом позаботится. Я больше опасаюсь отека… один из наших людей тогда начал задыхаться прямо на поляне. Раздуло лицо и шею.

А еще одного парня раздуло вечером, когда полезли волдыри. Сперва жаловался, что печет горло, потом начался кашель, а после перестало хватать воздуха. Тоже пришлось повозиться.

– И чем это закончилось?

Эрик улыбнулся.

– В отряде было четверо одаренных. Но чтобы с этим справиться, оказалось достаточно одного. Думаю, и у Ингрид получится. А, если что – меня позовет.

– Ты же сказал, что боевик.

– Еще я сказал «немного целитель». Так что мы вдвоем постараемся, чтобы все обошлось.

Он коротко поклонился Гарди.

– С вашего позволения.