Наемник (СИ)

Совет, в итоге, затянулся до глубокой ночи. Генералы с полковниками спорили чуть не до хрипоты, но договориться до чего-то конкретного так и не смогли. Принц со своей кодлой всё же продавил идею всеобщего наступления, да только как это наступление вести, никто толком не знал. Маршал отложил конкретику на потом, явно рассчитывая, что в условиях отсутствия жесткого плана, у него, как у главнокомандующего, будет хотя бы свобода действий. Ронделла такой подход устроил, видать, тоже на свободу действий понадеялся. Бенно же всю вторую половину совещания вел себя подозрительно тихо, из чего я, основываясь на прошлом опыте общения, сделал вывод, что шеф уже замыслил очередную авантюру. И не ошибся!

Едва мы покинули совещание, ле Кройф, потянувшись и покрутив головой, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, небрежно обронил, как нечто малозначащее:

— Собирай всех капитанов, завтра на рассвете мы выступаем.

Пришлось брать ноги в руки и лично оббегать палатки старшего комсостава, шугая стоящих на страже начальственного сна денщиков, чтобы уже через полчаса Бенно четко и лаконично, по пунктам, поведал нам о ближайших перспективах. План, изложенный шефом, вкратце сводился к простой сентенции: не можешь пресечь — возглавь. Раз уж не получается действовать сообща, то надо хотя бы извлечь максимальную пользу из нашего бардака, сиречь собрать сливки, пока остальные не прочухали что к чему.

В соответствии с этим гениальным замыслом сержанты, матерясь вполголоса, еще затемно начали поднимать капралов. Те, в свою очередь, действуя в основном пинками, будили и тут же ставили в строй солдат. С первыми лучами солнца танарисская армия тихо снялась с лагеря без традиционного воя труб и треска барабанов. Сонные солдаты, толком не проснувшись, механически переставляли ноги в привычном ритме, сзади мелодично поскрипывали обозные повозки, так и не распакованные за время нашего недолгого пребывания под стенами Рабонны. Последней лагерь покидала дворянская конница, провозившаяся со сборами дольше всех и в наказание назначенная арьергардом — глотать пыль, поднятую презренными грязедавами.

Наш уход, конечно же, не остался незамеченным, хоть мы и старались не шуметь. Едва через южные ворота лагеря промаршировала вторая баталия, как к нам примчался взмыленный адъютант маршала, который, даже будучи сильно не выспавшимся, смог вполне внятно и даже вежливо сформулировать вопрос о наших дальнейших намерениях, которые очень беспокоят главнокомандующего. Настоящий штабной офицер, не чета тому дрыщу, который у принца на побегушках подвизался!

Чтоб не ударить с разбегу мордой в грязь, я тоже вполне уважительно с намеком на официальность проинформировал своего визави, что танарисская армия во исполнение вчерашнего решения большого военного совета выступает в поход. И в данный момент движется на юг с твердым намерением атаковать врага всюду, где удастся его встретить. Адъютант крякнул, на всякий случай посмотрел на ле Кройфа, который всё время нашего разговора демонстративно простоял к нему спиной, делая вид, что неотрывно наблюдает за марширующей колонной, и поняв, что другого ответа не дождется, тихо свалил. Прибывший чуть позже порученец принца был просто и незатейливо послан. Причем даже не мной, а сержантом, командовавшим дежурным комендантским взводом, отвечавшим за охрану штаба.

Конечно, на этом разборки с союзниками не закончились. Весь следующий день адъютанты, курьеры с письмами и даже старшие офицеры всех трех армий сновали между растревоженным лагерем и нашей удаляющейся колонной. Принц с маршалом, едва ли не впервые с начала кампании, сошлись во мнении, и мнение это было весьма нелицеприятным. Но формально предъявить нам было нечего: "мертвецы" выступили в поход в точном соответствии с решением объединенного командования армии Лиги, которое требовало перейти в наступление как можно скорее и при этом не устанавливало ни порядка выдвижения, ни даже точной цели грядущего похода. Так что виннерцам с аместрийцами оставалось только утереться и срочно догонять более шустрых союзников, невольно подстраиваясь под номинально младшего партнера. А потому что нехрен клювом щелкать — кто первый встал, того и тапки!

Правильность последней сентенции наши передовые отряды доказали уже к вечеру, едва перейдя границу Стигии. Стоило егерским разъездам проникнуть на вражескую территорию, как в безоблачное небо по всему горизонту один за другим потянулись жирные столбы дыма от разгоравшихся пожарищ. В последующие дни картина не менялась. Танарисская армия двигалась на юг подобно лесному пожару, оставляя за собой лишь пепелища, закопченные развалины да обугленные трупы.