Наемники

…А потом было отступление. Жак отвел Кодо-2 к Обури, не дождавшись подхода Гуссенса и Кэннона. И только в Обури, разграбленном, сожженном городке, улицы которого были завалены трупами его жителей, Дювалье отдал Петру его камеру… без кассеты.

ГЛАВА 2

Эбахон опоздал на полтора часа. Он вошел в холл усталый, в пропыленной, пахнущей потом и гарью форме командоса, на ходу снимая ремень автомата, перекинутого за широкую спину.

— Завтракали? — спросил он Петра чуть ли не с порога, не успев даже поздороваться. И сейчас же обернулся к двери: — Адъютант! Завтрак! — Потом к Петру: — Извините, Питер. Я с юго-восточного фронта. От Кэннона.

Он выдержал паузу, пристально глядя прямо в лицо Петра, словно ожидая его реакции на имя Кэннона, потом усмехнулся:

— Своими фотографиями вы кончили этого человека.

— Это не мои фотографии, — спокойно возразил Петр.

— Да? — удивился Эбахон и, подумав немного, вздохнул: — Конечно же, не ваши. Я должен был об этом догадаться сам. Судя по тому, что говорит о них Би-би-си, надо быть отъявленным мерзавцем и хладнокровным садистом, чтобы снимать с таким смаком преступление. Впрочем, мы с вами еще об этом поговорим… Я только умоюсь и переоденусь…

И, махнув рукою, он легко взбежал наверх по скрипучей лестнице.

Хмурый адъютант вошел с подносом и молча поставил его на столик перед Петром: кофейник, молочник, две чашки, сахарница. Тосты были чуть теплые, в розетках лежало по крошечному кусочку местного масла, желтого, рассыпчатого. Там же по квадратику густого яблочного джема.

Адъютант так же молча удалился, а Петру пришлось подождать еще минут десять, пока в холл спустился Эбахон в легком зеленом «сафари» — куртке с короткими рукавами и с накладными карманами.

— Завтракать! Сначала завтракать! — весело крикнул он, присаживаясь к столику и хватая кофейник: — Вам с молоком или без?

Кофе был местный, качества невысокого, да еще и плохо поджарен.

— Извините за бедность, — сказал Эбахон, коснувшись толстых, лоснящихся губ белоснежной салфеткой. — В эти трудные для моего народа дни я должен жить как все.

Он отложил салфетку:

— Из-за этого садиста Кэннона английские власти задержали грузы для нашей страны. Продовольствие, медикаменты! А ведь все это куплено на мои собственные деньги, я распорядился снять для этого не один миллион фунтов с моего счета в Швейцарии.

— Но, если это только продовольствие и медикаменты, — недоверчиво протянул Петр, — то…

— Вы не знаете англичан, дорогой Питер! — с жаром возразил ему Эбахон. — Эгоисты и снобы! Сами они могут убивать тысячи африканцев, малайцев или ирландцев, но стоит только прихлопнуть десяток их соотечественников, пусть даже самых отъявленных подонков, поднимают шум на весь мир. — Он наклонился к Петру и доверительно понизил голос: — Честно говоря, я на их месте был бы благодарен Кэннону — избавил Британские острова от десятка потенциальных убийц. Но они… Вчера вечером премьер-министр был вынужден отвечать в палате общин на запрос по этому поводу. Обещал создать специальную комиссию для расследования дела о вербовке наемников. — Эбахон тихо рассмеялся. — Но англичане верны своей натуре. В палате уже готовы и рекомендации: с одной стороны, запретить деятельность вербовщиков, а с другой — отменить закон 1870 года, запрещающий британским подданным вступать в иностранную армию. Это, мол, ущемление свободы и прав человека. Хотите еще кофе?

Он взялся за кофейник, но Петр отрицательно покачал головою. Эбахон поставил кофейник на место и отодвинул поднос. С минуту он молчал, словно собираясь с мыслями, потом поднял взгляд на Петра:

— Вы, вероятно, догадываетесь, зачем я пригласил вас?

— Предполагаю. Эбахон глубоко вздохнул:

— Честно говоря, дела у нас неважны. Ладно, я не спрашиваю, как ваш друг Войтович очутился за Бамуангой, кто помог ему бежать и откуда у него самые конфиденциальные сведения. Конечно, его статьи несколько подмочили мою репутацию, но, с другой стороны, даже помогли: раз красные меня ругают, значит, для Запада я фигура вполне подходящая, подлинный защитник свободного мира. Но затем кто-то… — Он поспешно поднял руку, словно прося Петра не перебивать его. — …кто-то поссорил меня с Англией. Ведь пересылка во французские газеты этих омерзительных фотографий просто-напросто политический шантаж!

(Петр вспомнил, как возбужденно щелкал Дювалье затвором фотокамеры. Так вот, значит, для чего понадобились «человеку Фоккара» эти снимки! Теперь, когда у Эбахона натянутые отношения с Лондоном, следует ждать эмиссаров ЭФРАП, нефтяной монополии французов! Ловкая подножка конкуренту!)

— Сейчас сюда приедет Блейк, — стал серьезным Эбахон. — И нужно мне… вы видите, я играю с вами в открытую… чтобы он решил, что я, покинутый Лондоном, опять смотрю в сторону Москвы. Кстати, вы не забыли песенку о десяти маленьких негритятах?

Петр закусил губу: значит, опять угроза!