Наемники

— А вообще-то, в первый раз его послушать любопытно, — кивнул он в сторону поляны, с которой опять доносился восторженный хохот. — Послушать его, кузнечики — деликатес, а муравьи заменяют специи. Любая рыба, у которой пасть открывается книзу, съедобна, и в принципе можно есть всех животных, покрытых шерстью. Зато почти все красные плоды, растущие в джунглях, ядовиты, как и внешне аппетитные плоды, растущие на песке: эти вызывают понос, от которого умираешь, даже если рядом есть врач…

— А теперь куда? — раздраженно перебил его Петр. Жак посмотрел на часы:

— Теперь? Теперь, пожалуй, к Жан-Люку. У него сейчас должна выходить из буша выпускная группа.

ГЛАВА 10

Через полчаса ходьбы по кустарнику Жак вывел его прямо к тому месту, где они оставили «джип», когда прибыли в расположение Кодо-2. И на этот раз часовые появились перед ними невесть откуда, будто по мановению волшебной палочки кусты превратились в человеческие фигуры, облаченные в маскировочные костюмы.

Жак приказал подать машину, и через несколько минут из-за кустов выполз все тот же «джип», с тем же шофером и теми же телохранителями на заднем сиденье.

— Придется проехать километра три, — объяснил Жак, усаживаясь за руль, шофер с переднего сиденья привычно перебрался на заднее. — Жан-Люк любит менять места выхода групп из буша. На этот раз финишная черта у брода через реку Кросс.

И плавно тронул «джип» с места. Чем дальше, тем лес становился светлее, под колесами зазеленела трава, дышать стало легче. Наконец они выехали к полосе ярко-зеленых кустарников, извилистой лентой рассекающей лес.

— О-о-ох! — вдруг откуда-то из-за кустов раздался громоподобный не то вздох, не то стон и затем громкий плеск воды, словно в нее погрузилось что-то очень тяжелое.

Солдаты на заднем сиденье тихо засмеялись.

— Хиппо, — сказал один из них. — Папа-Хиппо сердится…

— Гиппопотам, — пояснил Жак, останавливая машину. Петр огляделся. Между лесом и кустами тянулась полоса высокой травы, пробитой широкими, метра по два шириной коридорами, уводящими к кустам и прорезающими зелень окнами, в которых голубела, играя золотистыми бликами, вода.

— Это место называется хиппо-пул, гиппопотамова заводь, — продолжал Жак, поглядывая на часы. — Здесь живет семья гиппопотамов — самец и штук пятнадцать самок и детенышей. Хиппо-папа, как правило, обитает отдельно. Слыхал — это он набирал воздух перед погружением. Услышал машину старик!

Тра-ах! Трах! Та-та-та, та-та, та… Тишина, застывшая над хиппо-пулом, разлетелась на куски, разорванная далекими очередями автоматов и пулеметов, взрывами гранат.

— Группа выходит внизу по реке, милях в трех отсюда, — определил Жак и посмотрел на часы. — Скоро должен появиться и Жан-Люк. Эта часть экзамена называется «переправа под огнем противника».

Пальба внизу по реке разгоралась. В дело вступили минометы и безоткатные орудия.

— Не перебил бы он мне там моих парней, ведь Жан-Люк холостых зарядов не признает, — вздохнул Жак, озабоченно поглядывая на часы. — Стоп! Ровно десять минут!

И стрельба, словно по его команде, мгновенно стихла.

— Минут через двадцать Жан-Люк будет здесь, а потом подойдут те, кто выдержал экзамен. Садись, отдыхай от впечатлений.

Петр сел рядом с ним.

— Ты говоришь — экзамен. В чем же он заключается?

— Это тоже по американской системе, из Форт-Шермана. Две недели специальной подготовки, а потом группа отправляется в чащу — за пятнадцать километров отсюда — без пищи и без воды. Цель — отыскать «вражеский лагерь», атаковать его, разгромить и на следующий день вернуться в полном составе ровно к часу дня.

— И это так трудно?

Жак посмотрел на Петра с иронией.

— Они разбиваются на маленькие группки — по три-четыре человека — и идут. Без троп и дорог, путь прорубают мачете. А на пути — пальмы с длинными черными колючками. Укололся — гнойное воспаление. Болота, змеи, ядовитые насекомые, сине-черные бабочки перед глазами, пауки-гиганты. А ночью? Черт его знает что там хрустнуло — может быть, сук под лапой леопарда. Шорох — это может быть удав. Ночь без сна, а потом опять каждый километр — целая вечность: колючие заросли, жара, духота. Хорошо еще, если поймаешь какое-нибудь животное или найдешь ручей, а то голод и жажда, и это при таком-то напряжении! Слабых, заболевших бросать нельзя, их приходится вытаскивать на себе… Таков закон! А когда выходишь к река, тут тебя уже ждет вместе со своими парнями Жан-Люк. Как это происходит, ты слышал. Конечно, стрелять стараются поверх голов переправляющихся, но… человек двадцать уже пошло на корм крокодилам да столько же не вернулось из буша — то ли погибли, то ли не выдержали и дезертировали. А уж как встречают тех, кто опоздал, не уложился в срок… Впрочем, скоро увидишь все сам. Вот, кажется, и Жан-Люк. Слышишь, моторка?

Снизу по реке действительно нарастал дробный стук лодочного мотора.

— Кто же он… этот Жан-Люк? Учился в Форт-Шермане?