Наемники

Петр встал, одернул пижаму (Анджей вчера все-таки сумел его переодеть!) и пошел в ванную. Горячая вода еле текла, зеркало было в желтых пятнах и искажало отражение. Петр с отвращением посмотрел на свою перекошенную физиономию и принялся взбивать мыльную пену. Ему нужно было побыть одному хоть эти несколько минут.

Итак, он вчера напился. Почему? Чтобы снять напряжение всех этих сумасшедших дней? Чтобы забыться? Бежать от всего, что его окружало, хоть на несколько часов, хоть на одну ночь? Но он всегда презирал людей, покупающих себе передышку такой ценой.

Презирал, а сам вот не выдержал.

…Как только они вошли в холл, Эбахон приказал дежурному офицеру распорядиться «насчет комнаты для мадам», так, словно он уже получил согласие Элинор на свое предложение. Все тот же босоногий слуга в солдатской форме принес из «джипа» кожаный баул и небольшой чемодан, захваченный Элинор из миссии, и поставил их у камина.

— Вы можете выбрать наверху любое помещение, — галантно предложил Эбахон и сделал рукою жест, приглашающий Элинор наверх, по лестнице, на второй этаж. — Я занимаю лишь одну из комнат: рояль, письменный стол и походная койка. Но вам, разумеется, доставят любую мебель, какую только захотите…

— Я тоже не привыкла к роскоши, — устало вздохнула Элинор и пошла наверх, вслед за босым солдатом.

Мужчины молча проводили ее взглядами, пока она не скрылась за поворотом скрипучей лестницы.

— А теперь прошу, джентльмены… — Эбахон сделал жест, приглашающий к креслам у камина. — Нам предстоит еще кое-что обсудить!

Он взял с каминной доски бронзовый колокольчик, несколько раз встряхнул его. На пороге холла вырос дежурный офицер — тот самый щеголеватый капитан, который впервые доставил Петра в этот дом из Уарри.

— Симон, сводки за день…

— Слушаюсь…

Офицер козырнул и скрылся за дверью. И почти сейчас же на лестнице послышалось поспешное шлепанье босых ног. Солдат-слуга кубарем скатился в холл.

— Мадам выбрала комнату, — почтительно доложил он. — Мадам приказала вымыть…

— Ее комнату? — улыбнулся Эбахон.

— Весь этаж, все стены, пол, окна, — растерянно продолжал солдат.

— Что ж, в этом доме не чувствовалось настоящей женской руки с тех пор, как я стал здесь губернатором. Его действительно пора привести в порядок, — согласился Эбахон. — Завтра и начнете, с утра.

— Мадам приказала это сделать сейчас же, — пролепетал совсем растерявшийся солдат.

— Ого! — прищурился Эбахон. — Однако мадам мысли не только абстрактными категориями. Что ж, исполняй ее приказ. Скажи, пусть пришлют людей, да порасторопней!

Он наполнил стаканы, протянул их Петру и Штангеру, взял свой и поднял его на уровень глаз.

— За возвращение блудного сына!

И подмигнул Петру. Они успели сделать лишь по глотку, когда Симон принес толстую папку зеленой кожи, молча положил ее на столик перед Эбахоном, козырнул и вышел из холла, четко чеканя шаг.

Эбахон отставил стакан и раскрыл папку:

— Итак…

Он небрежно пробежал несколько страниц машинописного текста и отложил их в сторону.

— Болтовня! Расписывают собственную храбрость и просят прибавки к жалованью. Я говорю не о наемниках, разумеется…

Эбахон захлопнул зеленую папку и взялся за бронзовый колокольчик. Дверь в холл отворилась, и на пороге опять появился Симон. Он вопросительно уставился на начальство.

— Возьмите папку, — последовал приказ. — И… там никто не дожидается приема?

Симон замялся, потом неуверенно, чуть слышно промямлил:

— Вождь Аджайи… Но он готов подождать, пока… Взгляд его перебегал с Петра на Штангера и наоборот.

— Он не один? Симон молча кивнул.

— Отлично! Пусть заходит… с кем бы он ни был. У меня нет секретов от моих друзей!

— Но… — набрался было храбрости капитан, — вождь Аджайи хотел конфиденциально…

Эбахон поморщился:

— Я не люблю повторять!

— Слушаюсь! Эбахон покачал головой:

— Вам, дорогой Рольф, придется еще немало потрудиться, чтобы создать из моих парней современную армию.

— У меня есть отличное средство, чтобы сделать из них настоящих солдат. Палки! Нечетко выполнил приказ — десят палок. Не вычищено оружие — двадцать пять. Слушал передачу вражеского радио — пятьдесят.

Плоское, обычно бесстрастное лицо Штангера порозовело в глазах загорелся огонь: сейчас этот человек был в свое» стихии.

Дверь отворилась вновь, но вместо ожидаемого вождя Аджайи в холл один за другим вошли солдаты, обнаженные по Пояс, в закатанных по колено брюках. Они несли ведра с водой, тазы, тряпки, яркие коробки моющих средств.

Боязливо косясь на сидящих у камина, мойщики поспешно Прошлепали босыми ногами по лестнице на второй этаж. И сейчас же в холл вошел Аджайи, как всегда широко улыбающийся, довольный самим собою и всем вокруг.

— Поздравляю, ваше превосходительство! Поздравляю! — Устремился он прямо к Эбахону, вытянув руку и подмигивая вслед мойщикам, чьи негромкие голоса уже доносились сверху. — Похитить невесту у богов… сразу у Христа и у Ошуна… Дерзко, но достойно восхищения!

Аджайи с чувством пожал руку снисходительно улыбнувшемуся хозяину и обернулся к Петру: