Наемный бог

Нам больше не на что пенять, самих себя перехитрили. Умом Россию не понять без помощи психиатрии…

Сквозняк

(главы из романа)

Этот роман я писал урывками, по ночам, он был моею отдушиной после работы с пациентами.

Полный текст нигде не публиковался.

Художественная реальность сама себя строила, и я поражался, как свободно она включает в себя все, что было и есть, что могло или может быть, но ни в коем случае не позволяет себе быть просто правдой, чтобы не умереть от пошлости.

Нет человека, который (вне рамок своей профессии) не был бы легковерным.

X. Л. Борхес

ЕСЛИ ВЫ обратили внимание на эпиграф, уважаемый читатель, то, возможно, заметили осторожные скобки, неуверенно помечающие в океане всеобщего легковерия островки, защищенные скалами знания или, скажем поосмотрительнее, рифами компетентности.

Я бы все же, пожалуй, скобки эти раскрыл и добавил: в своей профессии человек хоть и не легковерен, зато, как правило, суеверен. В литературе — особо.

Одно из проявлений суеверности — надоевшая всем игра в авторов и героев. Ходы ее, наперед известные и подчиненные маниакальной цели процедить сквозь вымысел нечто личное (убеждения, вожделения…), меня, в рамках моей врачебной профессии, раздражают.

Ну что ты там прячешься, — хочется прорычать автору, — ну вылазь, бреши напрямик! Наберись духу и возгласи, как Флобер: "Госпожа Бовари — это я"!

Разоблачайся, эксгибиционист, себе же во благо не затрудняй следствие. А если жаждешь непременно подсунуть Вечности свой портретик, делай это с умом.

Вы, наверное, знаете, досточтимый читатель, но на всякий случай напомню эту искусствоведческую сенсацию, для меня, правда, довольно сомнительную.

Калган

Якобы точными измерениями с применением фотоналожений и пр. установлено, что Джоконда являет собой изображение самого Леонардо, женскую его ипостась, один к одному. И вот почему будто бы он не хотел ее никому отдавать, ни за какие вознаграждения…

Анонс!..

Читатели визжат, скрипят критические крючья, помоев теплится ушат, урчит науки пасть паучья, готовая переварить и выплюнуть остатки драмы, и зуд свой удовлетворить спешат седые нострадамы…Герой и автор налегке опохмелиться поспешают к той самой медленной реке.Но лодки нет…Соображают: Харон отправился в запой, а книга превратилась в чтиво.Все, все сметается слепой предвечной силой примитива…

Итак, уславливаемся. Я, до нитки знакомый ваш автор, чтобы не суетиться, беру на вооружение до изнеможения бородатый литературный прием: роль Публикатора. Представляю вам выдержки из некоего архива. Толстенная папка, набитая рукописями. Проза, стихи, письма, всевозможные документы…

Без начала и конца, беспорядочно, не всюду разборчиво… Вы, читатель, чтобы не затрудняться, внушаете себе, что все это правда истинная, и понимаете, что по условию игры хозяина архива в живых быть не может.

Наследников-правообладателей тоже нет. Папку мне, человеку литературно опытному, передал для обработки и публикации друг покойного, доктор Павлов, оговорив себе право выборочного изъятия и комментирования. Редкое везение — цензор-помощник.

Ну вот, собственно, и все, роман начат, процесс, как говорится, пошел. Кстати, кусочек стихотворения, приведенного выше — насчет визга, крючьев, помоев, запоев и их научного обоснования — взят из этой вот папки, и можно уже назвать имя ее настоящего, уже настоящего заполнителя.

Антон Юрьевич Лялин. Врач, психолог, писатель, ученый, поэт, музыкант… Он самый, вы уже вспомнили. Я его знал давно — психотерапевты и психиатры в некотором смысле все из одной деревни; мы даже одно время дружили и сотрудничали; кое-какие плоды нашего сотворчества просочились в мои книги, Антон Юрьевич был в них закамуфлирован под фамилией Кетонов, пришлось для правдоподобия этой странноватой фамилии сочинить небольшую легенду…

Внешность и здесь оставим ему все ту же, без выпендрясов: 176/69 — конституция, как выражаются собаководы, сухая и крепкая, лысоватый шатен, глаза цвета темно-бутылочного, лицо неприметное, но с богатой мимикой — типаж, ценимый нынешними режиссерами за пригодность практически для любых ролей.

Да, Антон Лялин — персона довольно известная: автор нескольких знаменитых книжек, как-то: "Молнии мозговых миров", "Из правил для утопающих", "0:0 в нашу пользу" (руководство по рукоприкладству для суперменов), "Самоучитель игры на нервах для самых маленьких") и т. д. — вы узнаете, да?

Дальнейшее просто. По праву Публикатора я привожу из лялинского архива разные материалы, иногда комментируя их вместе с доктором Павловым.