Наезд на актеров

Сонька страстно взглянула на него и подумала: «Ох и лапши навешал ей сегодня Нодар». Ее многострадальная интуиция подсказывала, что не уберет Нодар Вахтанга из их заведения. И особенно выделяла она крайнюю заинтересованность Нодара Вадиком, а значит — самим Маэстро.

Нодар, чуяла она, за былые годы изучившая его повадки, решился на какой-то крутой поворот в отношениях с Маэстро. И в этом раскладе ей нужно было быстро соображать, чью сторону принять.

Так лихорадочно метались и мысли, но на красивом лице Соньки Меди не отразилось ничего. Профессионально выпирали ее сочные груди, безмятежна была мраморная кожа королевских плеч. Она попрощалась с Нодаром по-прежнему влюбленной в него биксой.

ЧАСТЬ IV

МАЭСТРО

Глава 1

Авторитет Маэстро когда-то прозывался Виктором Указовым, а в уголовной среде был известен как Челнок. Предельно законспирироваться, сменить кличку и даже внешность при помощи пластической операции ему пришлось после того, как убили его легендарного пахана Сергея Шевкуненко, гремевшего под кличками Артист и Шеф.

Судьба Шевкуненко-Артиста была крайне оригинальной и в обычной, и в «другой» жизни. Воспитывался он матерью, работавшей на «Мосфильме» и имевшей обширные связи в киношной среде. В четырнадцать лет Сережа снялся в главной роли в своем первом фильме — трехсерийном «Кортике», поставленном на телевидении в 1973 году. В нем юный актер так проявил себя, что сериал продолжили, сделав в 1975 году еще три серии «Бронзовой птицы» с его участием, там он сыграл роль пионервожатого.

Молодой Шевкуненко лицедействовал столь выразительно, что в 1976 году уже снялся в приключенческом кинофильме «Золотая речка». Но другие боевики увлекли восходящую восемнадцатилетнюю кинозвезду: он предпочел роль блатного Артиста в жизни — с настоящей «забойностью» и золотой жилой. В том же 1976-м Шевкуненко получил свой первый срок за хулиганство.

Отсидев два года, Шевкуненко со стремительностью, которую демонстрировал и в кино, идет на кражу госсобственности и попадает за решетку на следующие четыре года. Потом, до 1990, — сплошное тюремное кино с краткими антрактами на рекламу. В той эпопее у бывшей надежды советского кинематографа было две судимости, а третью он заработал за побег из зоны.

Так что в 1990 году Шевкуненко вышел на волю полноправным блатарем с заслуженными на подмостках нар кличками. Но Артист, он же Шеф, не смог унять свою творческую натуру, хотя в уголовщине, как в кино, ему совершенно не фартило. Вскоре он попался с пистолетом, и опять зона на год, и опять там за художества добавляют Артисту еще три.

Наконец в 1994 году Артист пытается более-менее прижиться на свободе. Он выбирается из потопа тюрем и лагерей «положенцем» — блатяком, готовым к коронованию в воры в законе. Селится Артист в квартире своего детства на Мосфильмовской улице.

Милиции к Артисту-Шефу, ставшему режиссером преступлений, а не их исполнителем, теперь подступиться трудно. А он, как всегда, не простаивает: район Мосфильмовской полностью переходит в руки его бригады, которая контролирует всю эту территорию вплоть до элитного спортклуба.

На уголовной ниве и прибирает в конце концов судьба Артиста. В 1995 году 35-летнего Шевкуненко неизвестные расстреливают дома вместе с его 76-летней матерью, когда-то не помнившей себя от счастья, что Сережа талантливо начал на экране.

До гибели Артиста одним из выдающихся его подручных и был Маэстро, тогда еще Челнок. Познакомились они во время очередной отсидки. Расстрелявшие Артиста конкуренты поклялись перебить всю его бригаду, насолившую им беспределом. В то время и сделал себе Указов-Челнок пластическую операцию и сменил кличку на Маэстро в память неподдельных артистических талантов своего бывшего пахана.

Артист-Шеф, с его природным художественным даром, часто попадался, не контролируя свои взрывные эмоции. Челнок многому научился у него в психологии, тактике и стратегии уголовного дела, но раз и навсегда зарубил себе на носу: не распускать сопли ни при удачах, ни в поражениях. Челнок-Маэстро, приговоренный расстрельщиками Артиста, ушел на дно, изменил внешность и довел блатной принцип выживания до отмороженно-беспощадного кредо.

Так же выковывался и Вадик, так сказать, закрепляя теорию книжных супербиографий на притягательном жизненном примере своего кумира. Шизофреническому киллеру тут помогала болезнь, а Маэстро сделал себя по безысходности, под дулами автоматов конкурентов. Но учтя ошибки Артиста, Маэстро (все же бездарность на высоком, художественном, уровне) обречен был завидовать мертвецу. Ему была недоступна его артистическая «легкость бытия», когда что в тюряге, что на воле — совершенно пряники.