Нагие и мёртвые

— Значит, бессмысленно. Для вас это бессмысленно, — повторил Даллесон. Подобно толкающему ядро спортсмену, который подпрыгивает на одной ноге, чтобы использовать инерцию своего тела, Даллесон повернулся к Стейси и сказал: — Для лейтенанта Хирна это бессмысленно. — Стейси неловко переступал с ноги на ногу, пока Даллесон подыскивал насмешливые слова. — Вот что я скажу вам, лейтенант, возможно, есть много бессмысленных вещей, возможно, для меня бессмысленно, что я солдат, возможно, нелепо то, что вы офицер, очень может быть, все это и бессмысленно, — продолжал Даллесон, повторяя слова Хирна. — Может быть, мне хотелось быть кем-то иным, а не солдатом, лейтенант. Может быть… — Даллесон поискал слово позлее, но вдруг, сжав изо всех сил кулак, крикнул: — Может быть, для меня было бы естественнее быть поэтом!

По мере того как Даллесон выпаливал эту тираду, Хирн все сильнее и сильнее бледнел. На какой-то момент он даже потерял дар речи. Он был взбешен и поражен тем, как реагировал Даллесон на его слова. Хирн проглотил слюну, схватился за край стола.

— Спокойнее, майор! — произнес он.

— Что?!

В этот момент в палатку вошел Каммингс.

— Я искал вас, майор, и подумал, что вы здесь.

Голос Каммингса звучал отчетливо, ясно и совершенно бесстрастно. Даллесон сделал шаг назад и вытянулся, будто по команде «смирно».

— Слушаю вас, сэр.

А Хирн злился на себя за то, что почувствовал облегчение, когда разговор с Даллесоном прервался.

Каммингс поглаживал рукой подбородок.

— Я получил сообщение от одного из моих друзей в ставке главнокомандующего. — Он говорил каким-то бесстрастным тоном, как будто дело его вовсе не касалось. — Его только что принесли из узла связи.

Объяснение прозвучало неуместно. Странно, что Каммингс повторялся. Хирн с удивлением смотрел на него. «Генерал расстроен», — понял он. Хирн все еще стоял вытянувшись, он весь вспотел — настолько неприятно было ему присутствие генерала, сердце билось учащенно. Ему было трудно находиться рядом с Каммингсом.

Генерал улыбнулся и закурил сигарету.

— Как дела, Стейси? — спросил он писаря.

— Спасибо, сэр, отлично.

Это было одной из особенностей Каммингса. Он всегда помнил фамилии рядовых, с которыми ему доводилось говорить хотя бы раз или два.

— Послушайте, майор. — Голос Каммингса все еще оставался бесстрастным. — Боюсь, что ваша работа над операцией «Кодэ» была напрасной.

— Не дают кораблей, сэр?

— Боюсь, что да. Мой приятель сообщает, что шансов почти никаких. — Каммингс пожал плечами. — Мы начнем операцию «Планжер», как планировалось. Только с одним исключением. Мне кажется, мы должны прежде всего захватить охранение на участке девятой роты. Подготовьте приказ Тэйлору начать атаку утром.

— Слушаю, сэр.

— Давайте посмотрим. — Каммингс повернулся к Хирну: — Дайте мне, пожалуйста, карту, лейтенант.

— Сэр?

— Я сказал: дайте мне карту. — Каммингс снова повернулся к Даллесону.

— Эту?

— А разве есть еще? — резко спросил Каммингс.

Карта была прикреплена к чертежной доске, и сверху на ней лежала калька. Доска с картой была нетяжелая, но очень большая, и переносить ее оказалось неудобно. Хирн, неся доску, не видел пола и поэтому ступал осторожно. Он вдруг сообразил, что незачем было переносить доску с картой. Каммингс мог бы подойти к ней сам, кроме того, он знал карту наизусть.

— Побыстрее! — рявкнул Каммингс.

В тот момент, когда Хирн приблизился к генералу, черты Каммингса предстали перед его взором как бы в увеличенном масштабе. Он отчетливо видел каждую черточку, раскрасневшееся лицо, покрывшееся потом от жары в палатке, огромные пустые глаза, ничего не выражающие, кроме презрительного равнодушия.

Каммингс протянул руку.

— Дайте ее мне. Отпустите. — Рука генерала коснулась доски с картой.

Хирн выпустил доску из рук раньше, чем было нужно; возможно, он даже бросил ее. Во всяком случае, Хирну хотелось, чтобы генерал уронил доску. Так и вышло. Доска ударила Каммингса по руке и с треском опрокинулась.

Падая, она стукнула генерала по голени. Карта и калька оторвались. Хирн уставился на Каммингса, испуганный и в то же время обрадованный тем, что произошло. Он услышал свой голос, холодный и несколько иронический:

— Виноват, сэр.

Боль была острой. Для Каммингса, пытавшегося в тот момент сохранить осанку, она была невыносимой. К своему ужасу, он почувствовал, как у него навертываются слезы, и закрыл глаза, отчаянно стараясь удержать их.

— Проклятие! — взорвался он. — Надо быть осторожнее!..

Все трое впервые были свидетелями того, что генерал повысил голос. Стейси вздрогнул.

Однако крик принес Каммингсу облегчение, и он сумел удержаться от желания погладить ушибленное место. Боль постепенно утихала. И все же Каммингс чувствовал, что силы его иссякают. Приступ диареи вызвал у него судорогу. Чтобы ослабить приступ, он, не вставая со стула, наклонился вперед.

— Может быть, вы приведете карту в порядок, Хирн?

— Слушаюсь, сэр.

Даллесон и Стейси ползали по полу, собирая куски карты, порвавшейся при падении доски. Хирн тупо взглянул на Каммингса, а затем нагнулся, чтобы поднять доску.