Нагие намерения

Тут не было ярко освещенной огороженной территории, и путь посторонним не преграждали шлагбаумы и будки с охраной, а двор, подъезды и лестничные площадки не прощупывали всевидящие камеры наблюдения. Зато здесь ясно ощущалось тихое очарование спокойного и очень зеленого московского двора.

— Я думала, будут вышки с часовыми по углам, — поделилась впечатлением Диана.

— Чем меньше пафоса, тем лучше, — заметил Шургин, вылезая из машины.

— Вот и дядя так считает, — вздохнул Алекс, захлопывая за собой дверцу. — Говорит — если захотят грохнуть, то никакая охрана не поможет. Он любит этот район, вырос здесь. Босоногое детство и прочая мура. Только жили они с матерью в «хрущевке», в двух кварталах отсюда. Он, когда первые бабки серьезные заработал, стал квартиру новую подыскивать, только непременно здесь, рядом. Не понимаю я этого —такой сейчас выбор, с ума сойти, а он держится за это.

— Главное, чтобы человек был счастлив, — философски отреагировала Диана.

— Ага, счастлив. Приезжает сюда поспать — и опять на работу. Так какая разница, где ночевать? Лучше уж там, где приличные люди, хоть польза какая может быть. А здесь только генералы в отставке да бывшие руководящие советские кадры.

— Ладно, хватит, — Шургин запер автомобиль и повернулся к Алексу, — ну давай, веди нас к дяде.

Наружная металлическая дверь подъезда была снабжена домофоном. Алекс набрал номер квартиры Невредимова, после чего-немедленно раздались хриплые дребезжащие звонки. Домофон погудел минуты три, после чего произошел автоматический сброс сигнала.

— Вот зараза, — прошипел Алекс, — уже спит, наверное, не слышит.

— Набери еще раз, — попросил Шургин, — может, он просто не успел подойти. Или душ принимает.

Тот послушно набрал номер еще раз.

— Он вообще-то один живет? — поинтересовалась вдруг Диана.

— Еще его мама, но она летом на даче — стережет его виллу на Рублевке, — отозвался Алекс. — Еще у него есть хомяк, он его сам кормит. Кличка — Гоблин.

— Как? — вздрогнула Диана.

— Гоблин.

— За что же он его так?

— Людей ненавидит, в руки не дается, жрет постоянно.

— А что, гоблины постоянно жрали? — спросил Шургин.

— Не знаю, не видел. Но дядя его по-своему любит, возит с собой, когда есть возможность. Никому его не доверяет.

— Почему именно хомяк?

— Наверное, тоже комплексы детства золотого. «Мама, купи мне хомячка!» А мама не покупала — денег в семье мало, а маленького Захарчика надо было кормить витаминами. — И Алекс радостно хохотнул.

— Нельзя быть таким циничным, Алекс! — строго заявила Диана.

— Мне не нравится ситуация, — задумчиво произнес Шургин. — Надо что-то делать. Слушай, Алекс, позвони-ка ты ему, может быть, к телефону подойдет.

Но звонки и на городской, и на оба мобильных не дали никакого результата.

— Так, становится интересно, — невесело усмехнулся Шургин. — Может быть, твой дядя заехал к какой-нибудь тете? Что скажешь, Алекс?

— Это вряд ли, — бодро отрапортовал Душкин, — дядя ленив по этой части до чрезвычайности. В лучшем случае тети приезжали к дяде, да и то их быстро выпроваживали.

— Редкая осведомленность об интимной жизни близкого родственника, — вставила Диана.

— Нет, просто я одно время пользовался его квартирой, даже жил с полгодика, когда от одних бандосов скрывался, — легко объяснил Алекс.

— А ключей от квартиры с тех счастливых времен у тебя случайно не осталось? — Шургин вопросительно уставился на Душкина.

— Случайно ничего не бывает. Ключи у меня дядя потом отобрал, но я сделал себе дубликат — мало ли какая надобность возникнет.

— С собой ключи?

— Храню у сердца. В смысле — ношу с собой. Только вот от подъезда нет, они с тех пор поменяли входную дверь.

— А если Захар Петрович и замки поменял?

— Это вряд ли. Там такой бастион, что менять надо всю дверь целиком, да и зачем ему это? Квартира у него на сигнализации. Он просто поменял там пароль и все дела — я уже войти не смогу.

— Иными словами, если его сейчас нет дома, а мы попробуем войти, то приедет наряд милиции и нас арестуют как домушников?

— Похоже на то. Но в милицию как-то не хочется, мы и без того там сильно засветились с этими тихорецкими делами.

Шургин задумался.

— Пойду окна посмотрю, — неожиданно предложил Алекс.

— Зачем? Если света нет, то это может значить все, что угодно — спит, отсутствует.

— Если света нет, но окна открыты — значит, дома, — терпеливо объяснил Алекс. — Он даже зимой приоткрывает, а летом так и вовсе нараспашку.

— Алекс, ты голова! Иди смотри.

Отойдя от подъезда, Алекс задрал голову и стал вглядываться в темноту. Через некоторое время он энергично замахал им руками и быстро пошел обратно.

— Есть, — еще не веря в удачу, прошептала Диана.

— Мне тоже так кажется, — поддержал ее Шургин.

— В кухне и спальне окна открыты, — доложил радостный Алекс, — можем смело топать.

— Мочь-то можем, но сначала в подъезд бы не мешало попасть.

— Подождем, пока кто-нибудь выйдет, и все дела.

— Но мы уже минут сорок тут кукуем, а никто не вышел. Ночь на дворе. Собачники еще часа через три проснутся, а может, и позже. Разве что молодежь домой припозднится.

Шургин строго посмотрел на домофон и сказал: