Наглый. Дерзкий. Родной

Мы же с девочками надели перчатки, вооружились ведрами, тряпками и бытовой химией и принялись за дело.

– Как у Феди с занятиями верховой ездой? – полюбопытствовала Рори, которая взяла на себя нелегкую миссию вымыть огромные зеркала.

– Он в восторге, – призналась я, – мне кажется, он готов жить на конюшне.

– Он у твоих родителей?

– У Стаса, – скривилась я. – Он вдохновился нами и тоже затеял поход с Федей.

– Поругались? – Рори даже остановилась и сочувственно повернулась ко мне.

– Нет, – пробурчала я, – но неделя нытья в исполнении Стаса о том, кто такой Матвей и почему Федя о нем постоянно говорит, меня немного утомила. Стас почему-то решил, что, кроме него, в моей жизни мужчин не было и быть не должно. А сегодня утром, когда забирал Федю, вдруг надумал подарить мне цветы.

– О, как! – поправляя волосы, хмыкнула Наташа. – собственнические инстинкты включились?

– Не знаю, что там у него включилось, но мне это не нравится, – призналась я.

– Что Матвей? – осторожно уточнила Аврора.

– Ничего, – отмахнулась я, – мне сейчас важнее салон, чем Матвей. Мужчины приходят и уходят, а мы с сыном хотим нормально питаться.

– Мудро, – согласилась Аврора.

– Да? – не согласился с супругой Роберт. – Катерина Романовна, холодными зимними вечерами тебя кто греть будет? Банка огурцов или ваш любимый успокоительный коньячок, после которого вы из шальных императриц превращаетесь в шальных путешественниц по злачным местам?

– Если бы кое-кто не решил поиграть в сваху-партизана, мы бы так не расстроились, – возразила супругу Рори.

– Как моя игра в сваху-партизана так сломала вам навигаторы, что вы вместо караоке оказались в стриптизе? – не понял Багров.

– Вот так, – развела руками Аврора, – нечего было важные сведения скрывать.

– Кать, что там с Машей? – отвлекла нас всех Наташа.

– Ничего, – отрезала я, – слышать о ней ничего не желаю! Давайте работать.

После нашей последней встречи в кафе Маша больше никак себя не проявляла. Я пару дней злилась, а потом решила, что она того не стоит, да и других проблем хватало.

Мы включили музыку погромче и с усердием принялись за дело. Отмывали, драли, чистили и открыли окна настежь, чтобы проветрить помещение.

Аврора почти закончила с зеркалами, а я почти домыла пол, когда колокольчик над дверью звякнул. Я резко обернулась, чтобы сказать неожиданному посетителю, что мы сегодня не работаем, и застыла на месте.

На пороге стоял Матвей. Серьезный, усталый, небритый. Смешинка и чертики в его глазах сменились диким голодом, от которого я снова покрылась мурашками с головы до ног.

– Катерина Романовна, проблемы у тебя, – хрипло выдавил он, медленно делая шаг навстречу.

– К-какие? – с трудом протолкнула я слова сквозь ком в горле.

– Две, – улыбнулся Матвей, оказываясь совсем близко.

Он положил ладонь мне на талию и рывком привлек к себе.

– Я к тебе навсегда, – прошептал мне прямо в губы.

– А вторая? – закидывая руку ему на шею, улыбнулась я.

– Вторая хуже. Катюх, я тут выяснил, кто тебе в деревне цветочки подарил, и проблема у тебя серьезная нарисовалась. Ты у бабули моей зачем ухажера увела?

– Я? – округлила я глаза.

– Не знал я, Катюх, что ты такая роковая женщина, – нарочито укоризненно пробурчал Матвей.

– Он букет хотя бы мне подарил, а не козе, – хмыкнула я.

– Хочешь, я ее на пятнадцать суток посажу? – азартно предложил Скиртач. – За кражу.

– Козу? – не удержалась я от смеха.

– Ага.

– А петуха за хулиганство?

– За покушение на исподнее, – согласился Матвей и сверкнул глазами. – Скучал по тебе, Катерина Романовна, как… Ни спать, ни жрать нормально не мог. А ты? Скучала?

– Ну так, – пожала я плечами и в ту же секунду меня подняли, обнялии, не стесняясь свидетелей, поцеловали.

Так, что у меня перед глазами темные круги образовались, а все тело закололо тысячей острых иголочек. Матвей так сильно прижимал меня к себе, что, казалось, еще немного, и кости начнут хрустеть. И продолжал целовать, сплетаясь языком с моим, выпивая мое дыхание, не позволяя сделать и глоток воздуха. Я буквально парила над полом, нежась в крепких и таких уютных объятиях Матвея, забыв обо всем. Шум крови в ушах заглушал все посторонние звуки, а от макушки до копчика словно электрическим разрядом шарахнули.

Низ живота требовательно ныл и пульсировал, а в голове не осталось ни единой мысли. Только он, его руки, его запах, его вкус и его голод, смешанный с моим.

Я скучала. Так сильно скучала, забыв о гордости, о том, что я вроде сильная и независимая и мне никто не нужен. Никто, кроме дерзкого мальчишки с самыми нахальными голубыми глазами, который неожиданно проник так глубоко в сердце, что никакими тисками не вырвать.

И наверное, мне стоило бы вспомнить про гордость, но уже не получалось сопротивляться. Да и последняя наша встреча две недели назад многое показала. Его поступок сказал больше любых слов.

У меня было ровно две обещанных им недели, чтобы принять решение, и я решила пойти за сердцем и своими чувствами, отодвинув в сторону гордость и самолюбие.