Наяль Давье. Барон пограничья

Хм, всё это просто прекрасно. Работы и планов грамодьё. Но есть крохотная заковырка — где на всё это брать денег?

Не думаю, что те деньги, что я нашёл в тайнике, могут сильно исправить ситуацию. А чтобы что-то продать, надо знать, кому продавать, иначе можно остаться не только без товара, денег, но и без головы. Некоторым "покупателям" проще забрать силой, чем выкладывать свои кровные. А это совсем не славно.

— Вот и я говорю, что в холодную его садить нужно, чтобы глаза свои держал подальше от того, чего ему не следует видеть, — распалялась Аделаида.

Я замер с недонесённой до рта ложкой. Так углубился в мысли, что совершенно позабыл о том, что не один тут. А собственно, с чего-то надо начинать, правда?

— Приедет Верне и тебя в эту холодную посадит, дурья твоя голова. Думай, что говоришь, — Матильда буквально полыхнула негодованием и опасением. При этом я заметил, как она бросила короткий взгляд на дверь, выходящую на улицу.

— Я и думаю!

Аделаида стукнула ладонью по столу, отчего моя тарелка подпрыгнула, а я удивлённо распахнул глаза. Вот это женщина — зашибет и не заметит.

— Что-то незаметно, — прошипела рассерженной кошкой Матильда.

— Я согласен с Аделаидой, — сунув в рот ложку, деловито перевёл взгляд с одной спорщицы на другую. — Не дело, когда в собственном доме опасаешься любого угла.

— Вот! — Аделаида просияла похлеще натёртого пятака. — Даже Милорд со мной согласен, а ты всё споришь.

— Да как вы не понимае… те, — начав в начале предложения распаляться, Матильда под конец буквально сдулась, медленно переводя взгляд с кухарки на меня.

Глаза у неё при этом были такие, что я бы засмеялся, но приходилось держать серьёзное выражение лица.

— Что? — спросил, отодвигая пустую тарелку. — Спасибо, было вкусно.

— Ми…

— Ох!

Послышался вскрик, грохот, тихое ругательство, всхлип, потом ещё одно ругательство, а затем, над столом показалась макушка кухарки, а после и совершенно ошалелые глаза.

— Ты в порядке? — заботливо поинтересовался я, наблюдая, как глаза женщины становятся круглыми от удивления. — Ничего не ушибла?

Рядом заухала, как сова Матильда. Посмотрел на неё, тут же подскакивая и помогая сесть на стул. Она вся побелела и выглядела так, словно ещё немного и рухнет в обморок. Что же они такие впечатлительные. Одна со стула свалилась от неожиданности, другая сознание терять надумала.

— Ты как? — засуетился я, боясь, что у женщины что-нибудь остановится, или замкнет, всё-таки обе они были в возрасте и такие волнения довольно опасны.

Матильда вместо того, чтобы ответить, схватила меня за руку и состроила такие глаза, что я конкретно так испугался за её состояние.

— Молчите, Милорд, — прошептала она, взглядом указывая на дверь.

Я, не понимая, о чём речь, глянул туда же, замечая, как из кухни буквально выкатилась Аделаида, но через минуту вернулась, вся красная, взволнованная.

— Ушёл, проклятый помёт бешеной самки трухана, — зло буркнула кухарка отдуваясь.

— Бегом в деревню, к мужикам! Скажи, ловить, вязать и в холодную!

Матильда едва не подпрыгнула, но моя рука на её плече удержала женщину на месте. Честно говоря, всё происходило так быстро, что я даже не успевал отреагировать.

Вот Аделаида смешно надувает губы, разворачивается, подхватывает юбки, на какое-то мгновение я замечаю её затянутые в шерстяные чулки ноги. А потом на кухне воцаряется звенящая тишина.

— Хм, — выдаю единственно связную мысль и сажусь на стул напротив травницы. — Поймают? — спросил, внимательно рассматривая бледное лицо женщины.

Честно говоря, я не думал, что это мужик будет караулить под дверью, да ещё и так быстро сориентируется. Настоящий талант, что говорить.

— Обязательно, Милорд, — ответила, и её глаза буквально затопило слезами. Крупными таким, чистыми. Плакала молча, даже не всхлипнув, жадно всматриваясь в моё лицо, поджимая трясущиеся губы и сминая пальцами серый платок. — Очнулись.

Сказала, не спросила. Я кивнул, отворачиваясь. Почему-то смотря на неё, самому нестерпимо захотелось зарыдать. Неужели это на меня так действует молодое тело Наяля? Или же это от того, что я полностью ощущаю всю ту бурю, что бушует в душе травницы? Понятия не имею.

Плакать мне не хотелось. Резко встал и стал ходить, заложив руки за спину, чтобы хоть как-то себя отвлечь. Вот блин, женщины! Всю душу вывернут.

— Давно, Милорд? — всё же коротко всхлипнув, спросила, вытирая своим платком глаза.

— Как очнулся несколько недель назад.

— Ах, так вы всё это время… — вскинула руки и обиженно надулась.

— Да, сама понимаешь, — остановился и сложил руки на груди, рассматривая почерневшие от времени и каждодневной копоти стены и потолок. — Я ничего не понимал, был напуган. Решил затаиться. Кстати, что со мной такого случилось? У меня всё тело так болело, будто по мне табун диких лошадей потоптался.

— Вы упали с крепостной стены, Милорд, — почему-то шёпотом сказала травница.

— Упал? — я удивлённо вскинул брови, поворачиваясь к ней. — Или столкнули? Что я мог там делать?