Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт»

– Она точно так же просто ушла в лес, даже без корзины. 22 сентября это было. И тоже двое суток ее искали. Мы шли и кричали каждые 20–30 метров. Я никогда не забуду, как она, когда я ее нашла, спросила меня сердито: «Ты чего разоралась на весь лес?!» Сидит такая на осином гнезде без тапочек, я ее спрашиваю: «Бабушка, как вы?» А она: «Устала, есть хочу». И все. Так что сутки она может провести в лесу спокойно. Правда, сейчас холодно.

– Зо-о-о-я! – доносится с опушки.

– Она не будет отзываться, зря мы орем, – говорит Оки-Доки. – Это такой человек… Не хочет чужой помощи. Устанет – сядет и будет сидеть.

– У нас один такой есть, в Талдомском районе, так мы его уже раз шесть-семь искали, только в этом году два раза, – подключается к разговору еще один.

– «Лиса-13», вы мне надоели, – говорит Дулин. – Вы пойдете в лес или нет?

И мы уходим.

«Лиса-13» работает на отклик

Пока не вышли на наш квадрат, мы идем гуськом по лесу и освещаем пространство слева и справа от себя. Я иду предпоследней и разговариваю с замыкающим Банши. Он учит меня правильно держать фонарик, объясняет, что надо кричать «стоп» не только если что-то случилось (сел фонарик, упала, увидела объект поиска), но и если видно что-то, что может быть связано с недавним присутствием человека: тряпка, обувь, раздавленный гриб. Сначала идти легко, но постепенно лес густеет. Время от времени мы останавливаемся, Володя достает рацию и всех оповещает:

– «Лиса-13» работает на отклик.

Это нужно, чтобы другие группы не подумали, что кричит потерявшийся.

После этого один из нас во всю силу глотки кричит в лес:

– Зоя! Зо-о-о-о-я!

Мы замираем и вслушиваемся в ночь и ветер. Володя равнодушно сообщает рации:

– «Лиса-13» работу на отклик закончила, – и мы идем дальше.

Довольно скоро мы выходим на вырубленный простор. Лес повален так густо, что идти невозможно. Мы некоторое время продираемся, затем садимся и совещаемся. Володя отмечает на навигаторе: «Завал» – его надо будет осмотреть с вертолета. Мы разворачиваемся и идем в другую часть квадрата.

Я почти спотыкаюсь об огромный подберезовик, срываю его и показываю Банши.

– Это не гриб, – презрительно машет он рукой. – Вот белые – да, а это так. Я раньше любил собирать грибы… А теперь смотреть на них не могу: из-за них люди пропадают. Хоть у нас рядом с дачей леса грибные, и места знаю, а все время, сколько я в отряде, не хожу – не могу.

Я спрашиваю его, как он попал в отряд.

– Четыре года назад читал как раз вашу «Новую газету», а там была статья с хорошим названием: «Каждые шесть часов в России навсегда пропадает один ребенок». Навсегда, понимаете? Каждый день – минус четыре ребенка. Я просто не смог пройти мимо.

– Как вы думаете, что происходит с этими детьми, которые пропадают навсегда? – спрашиваю я его.

Он долго молчит.

– Я не знаю, и никто точного ответа вам, конечно, не даст. У меня есть только мои соображения. Я думаю, что процентов сорок из них или больше убиты собственными родителями.

Теперь мы молчим оба.

– Весной у детей часты парные пропажи: один провалился под лед, второй стал его вытаскивать и тоже ушел. В городе есть отдельная группа потеряшек – девочки 13–14 лет. У них любовь, они исчезают, потом возвращаются на третьи сутки, счастливые и смущенные…

Я спрашиваю про поисковиков – кто они?

– Все очень разные, – говорит он, – и года три назад я задумался: что же в нас общего? И я понял. Тут есть коммунисты, либералы, верующие, неверующие, хорошие, бессовестные и так далее, но нас объединяет одно: мы активные. Мы не можем сидеть на месте. А здесь найдется дело любому. Чтобы идти в цепочке и смотреть направо и налево, никаких особых навыков не нужно.

Я слушаю и думаю о том, что, возможно, помощь другим – единственное, что вообще может нас всех объединить…

– Кто-то идет сюда за поддержкой самоуважения, кто-то из-за азарта. Бывает, что девочка приходит, потому что хочет найти стоящего мальчика, вон сколько у нас в отряде свадеб. Да ради бога! Кто-то приходит просто потому, что хочет помогать людям. У нас есть один такой – невысокий, неспортивный, у него 100 поисков в год. Это фантастика! Вы представляете – он выезжал каждые три дня! Учитель закона божия. Просто не мог не ехать, когда пропадали люди. Один наш разгильдяй сказал замечательную фразу: я, говорит, этой бабке, может, в автобусе места не уступлю, но вот я здесь.

Старший командует строиться в цепь, расставляет нас, и мы идем цепью. Забегать вперед нельзя, надо стараться держать дистанцию и идти по возможности по своей траектории, напролом. Я иду рядом со старшим, Володей. Кто-то кричит «стоп», мы останавливаемся – надо заменить батарейки в фонаре. Володя садится на бревно, видно, что он устал: это не первый его выход сегодня ночью.

– Если ходить несколько часов и всматриваться в лес, глаз, наверное, замыливается? – спрашиваю я его.