Найденыш

И они пошли в трактир — в ту сторону, куда удалилась парочка с котом и собакой. Нулан по дороге все время вертел головой в надежде увидеть объект своего вожделения, но так и не понял — куда она делась. То ли ушла в трактир, то ли в один из шатров, где наливали горячее вино с пряностями, горячий компот, и продавали всякую вкусную сдобу — плюшки в виде бога-Солнца, печенья в виде елок и зверюшек, и много, много всяких пирогов и пирожков. Праздник! Ешь, пей, гуляй! Скоро снова в лямку — тяжелая работа на холоде, тесная землянка с воняющими мокрыми портянками и грязным, немытым телом лесорубами, и постоянная опасность попасть под падающий ствол дерева. Устал, зазевался, не успел вовремя среагировать на окрик старшего — и вот ты уже инвалид, гожий лишь на то, чтобы просить подаяние на городской площади. И жить тебе от силы два-три года. Такие инвалиды долго не живут — либо спиваются, либо искуриваются до состояния животного.

Хотелось напиться до беспамятства, чего Нулан себе никогда не позволял. У пьяного легко вытащить все деньги, пьяный может попасть под ствол падающего дерева, пьяный может совершить такое, что совершенно сломает его жизнь. Так зачем напиваться? Только если чтобы залить горе…

Какое именно горе он хотел залить сейчас — Нулан не знал. Но чувствовал — это горе. Он что-то потерял, то, чего никогда не имел и никогда не обретет. Нет, Нулан не был глупым парнем — необразованным, и в связи с этим недалеким — да, но ему хватало воспитания и природного разума, чтобы если не понять, то осознать, почувствовать свою мнимую потерю.

В трактире людно, все места заняты. Трактирщик вытащил в зал дополнительные столы и к ним скамьи, но места все равно не хватает. Подавальщицы в захватанных сальными руками юбках сбиваются с ног, протискиваясь между столами, и каждый второй норовит их или облапить, или хлопнуть по заду, радуясь гулкому звуку, или ругаясь черной бранью за то, что ему все не несут давно уже сделанный заказ.

Наконец Нулан высмотрел свободное местечко — вышибала как раз выволок из-за стола уснувшего на нем посетителя и потащил его в «отсыпное» — помещение в глубине трактира, где в комнате за дверями под надзором молодого парнишки лежали рядами посетители, совершенно потерявшие способность двигаться и делать заказы.

Трактиру не нужные спящие за столом клиенты, из которых нельзя выжать дополнительные монеты, потому пьяниц складировали в «отсыпной» — не на холод же выбрасывать этих бедолаг, которые не раз еще придут и оставят в трактире свои звонкие монеты. На улице мороз и верная гибель. А под надзором они потому, что некоторым из отоспавшихся может вдруг показаться, что лучший способ поправить свое материальное благополучие — это пошарить в карманах и поясах «коллег», лежащих в засохших и не совсем засохших лужах блевотины.

Трактир гарантирует сохранность карманов посетителя — такая табличка висела на стене возле входа, и если ты умеешь читать — об этом тут же здесь и узнаешь. Впрочем, большинство лесорубов и не подозревали, что написано на этой доске. Грамотные люди не стремятся идти рубить лес. Некому читать объявления на стене трактира.

Нулан уселся за стол, поискал взглядом Хагу, который шел за ним следом, но тот вдруг куда-то пропал. То ли отстал по пути, то ли пристроился за другим столом и по причине малого роста его теперь не видно — это не имело значения. Нулан не хотел видеть своего уже давно надоевшего товарища и соратника по бригаде. За время работы на лесоповале, твои товарищи по рабочей бригаде так надоедают, что к концу сезона ты их рожи уже и видеть не можешь. И если у тебя нервы не очень в порядке — так недалеко и до смертоубийства. Что регулярно и случается в тесных группах затерянных в лесах лесорубов. Для Нулана это был уже третий сезон работы в бригаде, и он не был в этом деле совершеннейшим новичком.

Нулан поймал толстенькую подавальщицу за подол и сделал заказ — кувшин крепкого пива, рагу из оленины, и сладкий пирог. Он все-таки решил не напиваться до поросячьего визга — дал себе слово, значит, нужно держать. И только теперь обратил внимание на тех, с кем рядом уселся на длинную скамью. И первый, кто бросился в глаза — красивый, с мужественным лицом голубоглазый молодой мужчина, которого немало портил распухший, и немного смотрящий на сторону нос. Мужчина гнусавил так, что Нулан едва разбирал слова. Но первое, что он услышал и разобрал — бросило его в жар.