Найденыш с погибшей «Цинтии»

Никто не мог о нем ничего сообщить. И то, что он не вернулся вместе со всеми, внушало еще большие опасения, так как всем рыбакам пришлось перенести немало испытаний. Иных буря отбросила к берегу, и лодки их затонули; другие успели укрыться в бухте, защищенной от урагана, и только немногим посчастливилось в самую опасную минуту оказаться на суше.

Выло решено, что все немедленно отправятся на розыски пропавшего. Маляриус не изменил своего намерения участвовать в спасательной экспедиции вместе с Эриком и Отто. Большая рыжая собака, прыгавшая с громким лаем возле лодок, тоже получила разрешение отправиться с ними. Клааса — так звали этого гренландского пса — господин Герсебом когда-то привез из своего плавания на мыс Фарвель. Попав в море, рыбачьи баркасы разошлись в разные стороны — одни налево, другие направо, чтобы обследовать берега многочисленных островков, разбросанных у фьорда Нороэ, как и вдоль всего норвежского побережья.

Когда в полдень согласно уговору лодки снова встретились в южной точке горловины, выяснилось, что никаких следов Герсебома никто не обнаружил. Так как, по общему признанию, поиски велись очень тщательно, все пришли к печальному выводу, что не остается ничего другого, как вернуться домой.

Только Эрик не захотел признать себя побежденным и так быстро отказаться от всякой надежды. Он заявил, что, после того как осмотрены южные острова, он хочет теперь обследовать северные. Так как Маляриус и Отто поддержали его просьбу, рыбаки разрешили воспользоваться самым легким и хорошо приспособленным для маневрирования челном, на котором предстояло сделать последнюю попытку найти Герсебома. Пожелав всем троим удачи, рыбаки направились в Нороэ.

Около двух часов пополудни, когда лодка проходила мимо островка, находившегося недалеко от берега, Клаас вдруг неистово залаял. Прежде чем его успели задержать, он бросился в воду и поплыл прямо к рифам. Эрик и Отто налегли на весла, погнав лодку в том же направлении. Вскоре они заметили, как собака, добравшись до острова, стала прыгать с протяжным воем вокруг какого-то темного предмета, показавшегося им человеческим телом, распростертым на серой скале.

Они быстро причалили к берегу.

Действительно, там лежал человек, и это был Герсебом! Герсебом, весь окровавленный, бледный, неподвижный, холодный, бездыханный, быть может, мертвый! Клаас, повизгивая, лизал ему руки.

Первым движением Эрика было опуститься на колени перед застывшим телом и приложить ухо к груди.

— Он жив! Я слышу, как бьется сердце! — воскликнул мальчик.

Маляриус взял руку Герсебома и, попытавшись нащупать пульс, с сомнением покачал головой. Тем не менее он решил употребить все средства для спасения рыбака. Сняв с себя широкий шерстяной пояс, Маляриус разорвал его на три части, отдал по куску Эрику и Отто, и они принялись втроем энергично растирать грудь, ноги и руки несчастного.

Вскоре стало ясно, что это простое средство понемножку восстанавливает кровообращение. Сердце забилось сильнее, грудь стала вздыматься, появилось слабое дыхание. В конце концов господин Герсебом очнулся и жалобно застонал.

Маляриус и оба мальчика, бережно подняв его с земли, поспешили перенести в лодку. Когда они опускали его на подстилку из парусов, Герсебом раскрыл глаза.

— Пить!— произнес он чуть слышно.

Эрик приложил к его губам флягу с водкой. Герсебом сделал глоток, и по его любящему, признательному взгляду можно было судить, что он только сейчас начал отдавать себе отчет в случившемся. Но усталость взяла верх, и рыбак погрузился в тяжелый сон, похожий скорее на летаргию[35]

. Справедливо полагая, что лучше всего поскорее вернуться домой, его спасители дружно взялись за весла и поплыли к фьорду. Они быстро достигли входа в залив и благодаря попутному ветру скоро прибыли в Нороэ.

Господина Герсебома перенесли в дом, уложили на кровать, покрыли компрессами из горной арники[36], напоили крепким бульоном, и только тогда он окончательно пришел в себя. Серьезных повреждений у него не оказалось, если не считать перелома руки да синяков и ссадин на всем теле. Маляриус потребовал, чтобы больного оставили в покое и не утомляли разговорами. Рыбак спокойно заснул.

Только на следующий день ему разрешили говорить и попросили сообщить в нескольких словах, что с ним произошло.

Циклон захватил Герсебома в ту самую минуту, когда тот поднимал парус, чтобы возвратиться в Нороэ. Моряка отбросило к рифам острова, а его лодку разнесло в щепки, тотчас же унесенные бурей. Сам он, пытаясь избежать страшного удара, едва успел выброситься в море буквально за секунду до катастрофы. Только чудом рыбак не разбился о скалы. С огромным трудом добрался он до берега и укрылся от волн. Изнемогая от усталости, со сломанной рукой, весь в синяках и ссадинах, Герсебом упал на землю… Теперь, дома, он даже не мог вспомнить, как прошли двадцать мучительных часов и как жестокий озноб сменился беспамятством.