Найденыш с погибшей «Цинтии»

— Бесспорно,— продолжал опытный адвокат.— Разве Эрик не унаследовал от своего отца доходы, приносимые нефтяным промыслом «Вандалия»? Разве он не был незаконно их лишен на протяжении двадцати двух лет? И разве не достаточно будет для установления его родства и признания за ним прав наследования простых свидетельских показаний нескольких лиц, знавших его с детства, начиная с присутствующих здесь господина Герсебома и его супруги Катрины и кончая господином Маляриусом и нами? Если Ной Джонс оставил детей, то они юридически ответственны за этот огромный просроченный долг, который, по-видимому, поглотит целиком принадлежащую им долю совместного капитала. Если же у этого негодяя не было детей, то по условиям договора, которые прочел нам господин Дюрьен, Эрик — единственный законный наследник всего состояния. В любом случае он должен иметь в Пенсильвании не менее ста пятидесяти или двухсот тысяч долларов годового дохода!

— Ну и ну! — смеясь, произнес доктор Швариенкрона.— Вот вам и маленький рыбак из Нороэ! Он представляет теперь довольно завидную партию!… Лауреат Географического общества, впервые осуществивший кругосветное полярное плавание, молодой человек, обремененный «скромным» доходом в двести тысяч долларов — такого жениха не так-то легко найти в Стокгольме! Как ты думаешь, Кайса?

При этом шутливом замечании, о жестокости которого ее дядя, конечно, не подозревал, девушка густо покраснела. Именно в ту минуту Кайса говорила себе, что была несколько недальновидна, оттолкнув такого достойного поклонника, и что в дальнейшем нужно будет оказывать ему больше внимания.

А Эрик думал о Ванде. Ее доброта, врожденное изящество и чистосердечие привлекали к ней симпатии всех, кто ее знал. Она и недели еще не провела в Валь-Фере, как госпожа Дюрьен заявила, что даже не представляет себе, как с нею расстанется.

Эрик взялся все уладить. Он уговорил Герсебома и матушку Катрину оставить Ванду во Франции, но с непременным условием, чтобы она ежегодно навещала вместе с ним Нороэ. Ему бы очень хотелось переселить приемного отца со всей семьей в Бретань, и он даже предложил перевезти на берег Брестского рейда деревянный дом, в котором провел свое детство. Но этот план всеобщего переселения был признан практически неосуществимым. Господин Герсебом и матушка Катрина говорили, что на старости лет не так-то легко изменить привычный образ жизни, да и к тому же они не чувствовали бы себя счастливыми в чужой стране, не зная ее языка и нравов. Эрику поневоле пришлось согласиться с их желанием вернуться на родину, и он обеспечил своих приемных родителей таким достатком, какого не могла до сих пор им дать вся их честная трудовая жизнь.

Эрик хотел, по крайней мере, удержать при себе Отто, но и его названый брат тоже предпочитал свой фьорд всем гаваням мира и не видел более заманчивой перспективы, чем суровая жизнь рыбака. Но уж если быть до конца правдивым, то следует сказать, что белокурые косы и голубые глаза Регнильды, дочери управляющего фабрикой рыбьего жира играли не последнюю роль в привязанности, которую Отто испытывал к Нороэ. Во всяком случае, к такому заключению можно было прийти, когда стало известно, что на будущее Рождество он собирается жениться.

Господин Маляриус рассчитывает со временем обучать их детей так же, как обучал Отто и Регнильду. Учитель снова вернулся к своим обязанностям в деревенской школе, после того как разделил с капитаном «Аляски» почести, оказанные им Французским географическим обществом. В настоящее время он заканчивает рукопись своего замечательного труда о флоре арктических морей, принятого к печати Линнеевским обществом[90].

Адвокат Бредежор возбудил дело для установления законных прав Эрика на месторождении «Вандалия». Оно было выиграно не только в первой инстанции, но и в апелляционном[91] суде, что явилось немалым успехом даже и для такого искусного адвоката. Эрик воспользовался этой победой и свалившимся на него богатством, чтобы купить «Аляску», которую превратил в прогулочную яхту. Он ежегодно пользуется ею, навещая вместе с госпожой Дюрьен и Вандой своих приемных родителей в Нороэ. Хотя его личность и подданство были юридически установлены и он законно носит свое имя — Эмиль Дюрьен, присоединив к нему еще — Герсебом, но все близкие по привычке продолжают называть его Эриком.

Тайное желание госпожи Дюрьен когда-нибудь увидеть своего сына мужем Ванды, которую она полюбила как родную дочь, настолько совпадает с желанием самого Эрика, что недалек уже тот день, когда оно осуществится.

Доктор Швариенкрона, господин Бредежор и профессор Гохштедт по-прежнему играют в вист. Однажды вечером, когда доктор играл хуже обычного, Бредежор, постукивая пальцами по табакерке, не мог отказать себе в удовольствии напомнить ему о давно забытом соглашении.

— А когда же вы соблаговолите наконец прислать мне вашего Плиния в издании Альда Мануция? — спросил он между прочим.— Надеюсь, вы теперь уже не считаете, что Эрик ирландского происхождения?

Доктор ответил не сразу: