Найти и уничтожить

– Поздравляю всех. В нашей школе новый инструктор. Незаменимых у нас не бывает. Habe ich Recht? Ja, ich habe Recht[9].

5

Сумская область, район Ахтырки, апрель 1943 года

Из шестерых бойцов, посланных в село Дубровники за продуктами, вернулось двое.

Людей повел армейский старшина Иван Ткаченко, в недавнем прошлом – взводный партизанского отряда. Его группа – единственные, кто уцелел после карательной операции СС, под которую попал отряд «Чапаев», действовавший в окрестностях Конотопа. Отряд «Смерть врагу!» натолкнулся на них во время одного из своих рейдов при обстоятельствах, которые показались бы странными всем незнакомым со спецификой тыловой войны. А именно: все шестеро прятались по дворам в одном из сел, которое Родимцев, выполняя очередное задание, зачистил от немцев и полицаев. Оказалось, вырвавшиеся из кольца партизаны три недели скрывались в сараях и погребах селян, подвергая своих спасителей огромному риску. Но дать своим от ворот поворот гражданские тоже не могли: в подобных случаях они тут же попадали под категорию врагов народа, фашистских пособников и предателей Родины – со всеми вытекающими последствиями. Конечно, подобное отношение выглядело запугиванием мирного населения, но военное время других методов и не предполагало.

Со слов Ткаченко, кто-то донес полицаям о приходе партизан в определенную хату. Полицаи устроили засаду, силы были не равны, командир приказал прорываться. К условленному месту сбора пришел он сам и еще только один боец, Виктор Стрельцов, тоже бывший «чапаевец». Для очистки совести остальных ждали несколько часов, до рассвета, но после поняли – все кончено, надо возвращаться.

Разумеется, с пустыми руками.

Вопрос продовольствия для отряда Родимцева критичным пока не был. Сохранился некоторый запас круп, тушенки, сухарей, муки и сахара. Пополнить закрома можно было позже, в другом месте. Только дело было не в продуктах, которых не принесли бойцы, и даже не в потерях, хотя Игорь дорожил людьми. Ситуация в Дубровниках косвенно подтвердила его предположения, составленные на основе полученной ранее радиограммы из Москвы, показаний Романа Дробота и сведений, добытых разведкой Шалыгина и принесенных из города Татьяной Зиминой.

Сейчас, сидя у себя в штабной землянке, Родимцев составлял радиограмму в штаб Строкачу, стараясь точно излагать мысли и четко, без лишних слов, выстраивать фразы.

По сути, главным подтверждением того, что недалеко от охримовского лагеря для военнопленных немцы строят некий важный и особо секретный стратегический объект, можно считать сказанное сбежавшим из лагеря Дроботом. Ему же, в свою очередь, это рассказал погибший при попытке побега Семен Кондаков. А именно: в карманах тех пленных, кого угоняли работать в лес и через определенное время расстреливали как свидетелей, он, трудясь в похоронной команде, находил мелкий щебень и бетонную крошку. Частички застывшего бетона были также на одежде. И еще. Как-то Кондаков увидел в руке охранника, стоявшего снаружи периметра запретной зоны, вместо привычного стека или дубинки огрызок арматурного прута. Этим обрубком немец довольно-таки ловко орудовал, огрев замешкавшегося Семена, так что сведения проверены им на собственной шкуре.

Из чего Кондаков, сложив части уравнения, сделал вывод, которым поделился с Романом Дроботом: там, в лесу, немцы начали сооружать что-то похожее на мощный укрепрайон. Точнее, объект должен был превратиться в некую мощную цитадель, способную стать серьезным и, главное, неожиданным препятствием для Красной Армии. Возведение такого укрепрайона стало возможным только благодаря временному спаду активности по всему участку фронта. Судя по всему, немцы просчитали, где планируется предстоящее наступление, – а в том, что оно грядет, сомневаться не приходилось. Как и его вероятное направление, тут даже не нужно быть великим стратегом. Родимцев даже рискнул высказать в донесении довольно смелое предположение: подобные объекты в данный момент возводятся одновременно на нескольких участках этого направления. Значит, предстоящие планы Ставки могут нарушиться – наступление захлебнется, натолкнувшись на мощные укрепления, которых здесь раньше не было.

Конечно, в подобную картину слабо вписывались расстрелы пленных, чьими силами строится укрепрайон. То есть, логики в их ликвидации как таковой Родимцев не искал – немцы могли казнить захваченных в плен врагов в любой момент, не ища своим действиям дополнительных оправданий. Как, впрочем, могли уничтожить – и уничтожали! – целые села вместе с жителями просто так, для профилактики и запугивания местного населения. Но с формальной точки зрения расстреливать тех пленных, которые трудятся на строительстве, затем заменять их новыми, чтобы тех тоже расстрелять через определенное время, не имело особого смысла. Ведь даже если людей уводить на работы и приводить их вечером обратно в лагерь, информация о строительстве вряд ли выйдет за пределы лагеря.