НАКАНУНЕ. 23 АВГУСТА 1939 г.

32. Информация разведки НКВД СССР. Середина июня 1939 г.

В информации парижской резидентуры НКВД СССР сообщалось, что ею получены французские данные относительно осуществляемых в Германии мер по военной мобилизации и о запланированной на конец того же месяца концентрации германских войск на западной и восточной границах рейха. Как выяснили французы[151]

, по планам германского генштаба, диспозиция немецких войск на франко-германской границе должна носить оборонительный, а на польско-германской — наступательный характер[152].

33. Информация агента ГРУ о содержании беседы с советником бюро министра иностранных дел Германии П. Клейстом 17 июня 1939 г.

Клейст рассказал: «Фюрер не позволит, чтобы исход англо-франко-русских переговоров о пакте оказал влияние на его волю в деле радикально разрешения польского вопроса. Германо-польский конфликт будет разрешен Берлином как при условии успешного, так и безуспешного исхода переговоров о пакте. Впрочем, ни фюрер, ни Риббентроп не верят в то, что Советский Союз примет участие в военных действиях Англии и Франции против Германии. Это мнение выработалось у руководителей империи не только ходом англо-франко-русских переговоров, но и, прежде всего, поведением в последнее время Москвы по отношению к Берлину. Москва дала нам понять, что она хочет вести с нами переговоры, что она совсем не заинтересована в конфликте с Германией и что она не заинтересована также в том, чтобы биться за Англию и Францию.

По приглашению Советского Союза тайный советник Шнурре из министерства иностранных дел отправляется теперь в Москву, чтобы атташировать при германском посольстве и открыть экономические переговоры с Советским Союзом. Мне Риббентроп дал задание установить неофициальную связь с Советским Союзом. Очевидно, мы используем некоторых офицеров германской армии, которые у большевиков сегодня еще на хорошем счету, и некоторых выдающихся хозяйственников, которые на основе своего прежнего участия в германо-русской торговле сегодня еще известны и уважаемы в Москве, чтобы через них приблизиться к советско-русским лицам и тем самым теснее установить связь между Берлином и Москвой. Разве германский крупный промышленник Вольф не возбудит интерес Микояна к германо-русским экономическим вопросам, из чего, конечно, возникнут для нас также и политические возможности? Впрочем, в теперешней обстановке нам не хватает таких людей, как Тухачевский, с которым можно было мигом наладить связи. Мы сейчас уже почти уверены в нейтралитете Советского Союза, и прежде всего тогда, когда Германия вступит в конфликт с Польшей. По нашему мнению, Советский Союз останется в случае конфликта в стороне даже тогда, когда если он подпишет какой-нибудь бумажный пакт. Фюрер и Риббентроп считают при сегодняшнем положении невозможным, чтобы Советский Союз в германо-польском конфликте выступил бы активно на антигерманской стороне. Фюрер в течение последних недель тщательно занимался Советским Союзом и сказал Риббентропу, что по разрешении польского вопроса в германо-русских отношениях должен наступить новый "рапалльский этап" и что по образцу германо-польского соглашения нужно будет в течение известного времени вести с Москвой политику сближения и экономического сотрудничества. Миролюбивые отношения между Германией и Россией во время ближайших двух лет. по мнению фюрера, являются предпосылкой разрешения проблемы в Западной Европе»[153]

.

Комментарий. В связи с упоминанием мнения Гитлера о том, что «миролюбивые отношения между Германией и Россией во время ближайших двух лет... являются предпосылкой разрешения проблемы в Западной Европе», небезынтересен такой факт. Передавив после захвата власти наиболее ретивых астрологов и придавив более осторожных, нацисты вспомнили о них почему-то именно весной 1938 г. Под контролем СС 15 марта 1938 г. для них устроили секретную конференцию в старинном замке Вартбург, в ходе которой астрологи выработали свои прогнозы в отношении предполагаемых военных действий Германии, в том числе и в отношении СССР. Именно от астрологов Третьего рейха впервые прозвучал 1941 г. как наиболее удобный срок для нападения на Советский Союз. Причем было указано даже конкретное время — не позднее второй половины мая 1941 г.![154]

Очевидно, не без влияния этого фактора в коричневых мозгах фюрера осела мысль о двухлетнем сроке «миролюбивых отношений» с СССР.

Не менее любопытен и факт упоминания Тухачевского. С одной стороны, это, к слову сказать, более чем красноречивое свидетельство его тесных связей с немцами, на которые те всерьез могли рассчитывать. С другой же, отличное свидетельство абсолютной правоты, законности и справедливости его расстрела.

34. Информация агента ГРУ о содержании беседы с советником бюро министра иностранных дел Германии П. Клейстом.

19 июня 1939 г.