НАКАНУНЕ. 23 АВГУСТА 1939 г.

Галифакс добавил, что вчера же, 18-го, Бек говорил английскому послу в Варшаве, что ему ничего не известно об ультиматуме. Отсутствие демарша с румынской стороны в Москве Галифакс склонен объяснить именно тем, что румынское правительство, видимо, не получило никакого ультиматума. В связи с этим Галифакс выражал недоумение по поводу демарша Тиля 17 марта. Я ознакомил Галифакса с текстом нашей ноты по поводу аннексии Чехословакии, которая ему очень понравилась, особенно то место, где нота квалифицирует акцию Гитлера как агрессию. В заключение Галифакс еще раз и очень настойчиво просил меня поддерживать с ним возможно более тесный контакт.

2. Несмотря на то, что вопрос о реальности германского ультиматума остается неясным, английское правительство, видимо, серьезно обсуждает дальнейшее направление своей внешней политики. Доказательством может служить тот факт, что, несмотря на священный "уикенд", кабинет почти непрерывно заседает: одно заседание было вчера, в субботу, после ленча, второе — сегодня утром и третье началось сегодня же в 4 часа дня»[203].

Смотрите, Майский уже начал сомневаться и указал, что «вопрос о реальности германского ультиматума остается неясным». Но Литвинов уже закусил удила по-настоящему, о чем свидетельствует следующая его телеграмма от 19 марта полномочным представителям СССР в Великобритании и Франции И. М. Майскому и Я. 3. Сурицу и временному поверенному в делах СССР в Румынии П. Г. Куколеву: «Румынский посланник Диану, которому до сегодняшнего дня ничего не было известно о германском ультиматуме, сообщил сегодня НКИД (то есть персонально Литвинову. — А. М.

), что никакого ультиматума не было и что переговоры с германским делегатом Вольтатом в Бухаресте не выходили за дамки обычных переговоров по применению торгового договора. Опровержение дано также в печать. Надо полагать, что либо Германия заставила Румынию дать это опровержение, сняв на время ультиматум, либо Румыния решила уступить нажиму Германии. Сообщаем для сведения. Нарком»[204]. Проще говоря, Литвинов, наконец-то, понял, что серьезно прокололся, если не вообще обделался под самую завязку, и поскольку реверс дать не мог — надо же исполнять британский заказ! — потому стал навязывать свою беспочвенную точку зрения полпредам. Вот как его называть после этого?!

Но это еще что. 20 марта 1939 г. отсутствие германского ультиматума подтвердил и посол Румынии во Франции — Тартареску, — о чем стало известно и советскому полпреду Сурицу, а тот немедленно проинформировал Москву, Литвинова. Вот текст телеграммы полномочного представителя СССР во Франции Я. З. Сурица в Народный комиссариат иностранных дел СССР от 20 марта 1939 г.: «Сообщил Бонне ваш ответ. Он благодарил и просил вам передать, что с вашим предложением в принципе согласен, но должен проконсультироваться в Лондоне и Бухаресте. Что касается круга участников, то он считал бы желательным, кроме намеченных вами, привлечь также и Югославию. Бонне ознакомил меня с содержанием его бесед с Татареску и Лукасевичем[205]. Татареску, отрицая наличие ультиматума, подчеркивал исключительную серьезность угрозы, нависшей над Румынией, и поставил вопрос о французской помощи. Бонне ответил, что Франция одна такой помощи оказать не сможет и что нужно выяснить позицию других заинтересованных стран, в том числе и СССР. На это Татареску ответил, что в первую очередь следует повлиять на Польшу и Венгрию. Что же касается СССР, то, «учитывая роль, сыгранную Россией еще в прошлом, и роль СССР как экспонента коммунизма», к привлечению СССР следует подойти «с особой осторожностью». Тогда Бонне задал вопрос, следует ли это понимать в том смысле, что Румыния не хочет советской помощи. Татареску ответил, что такого вывода делать не следует, и что он говорил лишь о необходимости осторожности. Бонне просил все это держать пока в секрете. Лично я не исключаю, что Бонне, который далеко не в восторге от перспективы воевать за Румынию и который, вероятно, предпочел бы получить и от нас более уклончивый ответ, такими сообщениями намеренно пытается нас «охладить», усилив недоверие к Румынии. Но возможно, конечно, что он на этот раз и не соврал. Что же касается Лукасевича, то, по словам Бонне, он «был исключительно сдержан» и все время напоминал, что обязательство Польши в отношении Румынии касается лишь случая войны с Советским Союзом[206]

. Полпред»[207].