Накба — ложь

Карш пишет о различных оценках, брошенных в воздух арабскими лидерами и представителями агентств помощи беженцам — их разброс составил от полумиллиона до миллиона. Причины такого разброса могли быть разными: беженцы переходили из лагеря в лагерь, в каждом регистрировались заново, и это раздувало число регистраций, арабы, не подходящие под определение, заявляли, что они беженцы, чтобы пользоваться всеми благами и др.

Профессор Карш отложил в сторону все отчеты и провел простую проверку: в начале Войны за Независимость арабское население страны насчитывало от миллиона 250 тыс. до миллиона 300 тыс. человек.

В конце войны 550–600 тыс. человек проживали в Иудее, Самарии и секторе Газа, и 160 тыс. человек оставались на территории Государства Израиль или же вернулись туда. Простой подсчет показывает, что как ни крути эти цифры, и даже если округлить их в верхнюю сторону, число беженцев не могло быть больше 540–590 тыс. человек. Карш проверил эту оценку информацией переписи населения, проводившейся в 1945 г. В соответствии с ее данными, к концу войны на территориях, включенных в Государство Израиль, должны были проживать 696–726 тыс. арабов. Если отнять из этого 160 тыс. арабов, оставшихся в Израиле, мы получим к похожему результату: 536–566 тыс. беженцев.

Карш провел собственную проверку по данным переписи населения по отдельным городам и деревням, и пришел к оценке 583–609 беженцев. Выяснилось, что арабы производили подсчет задолго до кровавого навета о бойне в Дженине… Истинное число беженцев колеблется между 535–610 тыс. человек.

Теперь вернемся к теме, с которой мы начали. Сколько среди тех «беженцев» действительно достойны называться беженцами?

Есть немало доказательств, что существенная часть арабов, покинувших территорию Государства Израиль в ходе Войны за Независимость, были иммигрантами, прибывшими в страну недавно. Нельзя лишь наверняка утверждать, составляло их число 15 % от тех, кто сегодня называется «палестинскими беженцами», или же достигало 40 %.

Чтобы попытаться решить этот вопрос, вернемся назад, в прошлое Палестины, и заново осмыслим и оценим эти цифры. Проверим свидетельства дипломатов, журналистов и писателей, посещавшими страну в XIX в. Возможно, самое лучшее описание принадлежит перу выдающегося писателя Марка Твена в книге «Простаки за границей», основанной на путешествии в Палестину, предпринятом им в 1867 г. Вот как Твен описывает свои переживания: «Палестина не снимает власяницы, и глава ее посыпана пеплом. Над ней тяготеет проклятие, которое иссушает ее поля и сковывает ее силы… Назарет заброшен; там, где, перейдя вброд Иордан, ликующие толпы израильтян с пением вступили в землю обетованную, теперь видишь только убогий лагерь бедуинов в пестрых лохмотьях; проклятый Иерихон лежит в развалинах, как оставил его более трех тысяч лет назад Иисус Навин; Вифлеем и Вифания пребывают в бедности и унижении, и ничто не напоминает о том, что некогда им выпала высокая честь видеть в своих стенах Спасителя… Даже прославленный Иерусалим, одно из самых величавых имен в истории, утратил былое величие и превратился в нищую деревню; здесь нет уже сокровищ Соломона, ради которых стремились бы сюда восхищенные царицы Востока; чудесный храм, краса и гордость Израиля, не существует более… Знаменитое море Галилейское, где некогда стоял на якоре римский флот и где плавали на своих лодках апостолы, давным-давно покинуто рыцарями войны и промысла, и берега его безмолвны и пустынны; Капернаум обратился в груду развалин; Магдала стала пристанищем обнищавших арабов…».

«Убожество и нищета — гордость Тивериады». «Всюду отрепья, убожество, грязь и нищета — знаки и символы мусульманского владычества куда более верные, чем флаг с полумесяцем. Иерусалим мрачен, угрюм и безжизнен. Не хотел бы я здесь жить».

Такой итог подводит Марк Твен своему посещению Земли Израиля, непосредственно перед тем, как сионизм возродил ее и оросил эту пустыню: «Палестина — край заброшенный и неприглядный. Да и какой еще она может быть? Если земля проклята богом, разве может это ее украсить? Палестина уже не принадлежит нашему будничному; прозаическому миру. Она отдана поэзии и преданиям — это страна грез».

Вот еще несколько описаний, всего отдельные примеры из сотен подобных свидетельств: примерно за сто лет до Твена в Палестину прибыл Константин Франсуа Волни. 1785 г. «Мы с трудом узнали Иерусалим… Здесь живет, видимо, 12–14 тысяч жителей. Второе место, которое стоит упомянуть — Вифлеем. Земля возделывается плохо, как и повсюду. Возможно, в этой деревне есть 600 человек, способных носить оружие. Третье и последнее значительное место — это Хеврон, самая крепкая деревня в этом районе. Может выставить от 800 до 900 вооруженных людей».

Александр Кит, 1843 г.: «Во времена Волни страна еще не достигла вершины своего опустошения и разрушения, которое провидели пророки».

Г. С. Бекингем: «Яфо — убогая деревня… В Рамле, как и в большей части Палестины, разрушенная часть кажется больше заселенной».