Налда говорила

Вот какая еще более особенная штука приключилась, хотя это еще не все. Понимаете, с тех пор каждый день, примерно в одно и то же время, Мэри приводит Мод в сад. И пока Мод какое-то время делает вид, что помогает мне, Мэри стоит рядом, пока я помогаю Мод, и разговаривает со мной про всякие-разные штуки. У меня пока не очень получается с ней разговаривать, по крайней мере, хуже, чем с Фрэнком и Элизабет. Но я думаю, что у меня все-таки получается лучше, чем раньше, и еще мне всегда удается ей улыбнуться, почти совсем всегда.

И вот еще, я заметил две такие вещи. Первое – она неожиданно говорит что-то такое, отчего я сразу думаю, будто она все про меня знает. И я снова почти выпрыгиваю из кожи вон и только потом понимаю, что опять ошибся. Прямо как в тот первый раз, когда она сказала про терпение и ожидание, а я не понял, что она имела в виду мою работу в саду.

Есть еще одна вещь. Я понял, что не могу ей врать так же, как я вру Элизабет и Фрэнку. И даже больше. Потому что каждый раз, когда она меня о чем-то спрашивает, я не могу молчать или говорить о чем-нибудь другом. Кажется, что я хочу, чтобы она знала обо всем. Просто обо всем.

И был такой случай пару дней назад, когда я дал Мод маленький совок и мы все втроем стояли на коленях у клумбы, пока Мод выкапывала маленькие ямки и сажала маленькие луковицы. Пока мы это делали, я стоял с одной стороны от Мод, а Мэри с другой, она сказала мне:

– Я помню, мы занимались этим однажды в школьном саду. Но мой цветок не вырос.

И прежде чем я хоть что-то успел подумать, я сказал ей, что никогда не ходил в школу.

– Потому что там заставляют быть таким же, как все, – сказал я, – а Налда сама научила меня читать, писать и считать. И узнавать время. И когда приходили люди, чтобы заставить меня ходить в школу, она меня прятала.

Но Мэри почему-то только засмеялась. Это мне так везет. Потому что когда я говорю правду, она говорит, что я все придумал или что я ее дразню. В самый первый раз, когда я рассказал ей про Налду и про то, как я приехал к ней, одетый в странную кучу тряпья, молчаливый и испуганный, она рассмеялась, прищурилась, посмотрела на меня и сказала:

– А вы очень скрытный.

И это самое странное. Но наверное, мне все-таки везет. Потому что так я буду в безопасности.

11

А пока что по вечерам Фрэнк очень подолгу рассказывал мне про свой «маленький лучик надежды». Он рассказывал про методы, которые всегда использует, когда делает ставки на скачках, и про то, как это все должно сработать, если он выиграет. Я сначала решил, что все это понять очень сложно, но, по-моему, теперь у меня получается.

Почти.

Вроде бы каждый день по всей стране проводят такие гонки, где все лошади изо всех сил пытаются победить друг друга и обогнать. И вот главная причина всего этого – люди ставят деньги на то, которая лошадь прибежит первой. Но эксперты, они ведь чаще всего знают, какой лошади проще победить в каждом заезде, и поэтому у каждой лошади есть свой номер – коэффициент выигрыша. И чем больше вероятность, что лошадь выиграет, тем меньше это число, а чем меньше вероятность, тем число больше. И все равно, сколько денег ты ставишь, если твоя лошадь выигрывает, твои деньги умножаются на это число, и вот так считается выигрыш. Ну, это я так понимаю, как там все происходит.

– Ты сведешь его сума, – сказала Элизабет Фрэнку однажды вечером, когда я сидел рядом с ним и пытался понять все эти примеры с суммами, которые он мне писал на какой-то бумажке. – Он в конце концов сделает тебя таким же, как старый Уилл, – сказала мне Элизабет и начала смеяться. – В конце концов, ты станешь тут бродить и кричать незнакомым людям: «Как там твои булки?» Знаешь, именно так все и было со старым Уиллом. Сначала он поступил сюда всего лишь со сломанной рукой, а потом Фрэнк начал ему все это объяснять.

И мы все немного посмеялись, даже Фрэнк, а потом после этого он сказал:

– Я просто пытаюсь дать ему образование.

Фрэнк сначала очень удивился, когда обнаружил, что я ничего про это не понимаю, и даже Элизабет решила, что это как-то необычно. Но потом, позже, она сказала:

– Впрочем, это неудивительно, ведь его вырастила одинокая женщина. А большинство женщин не тратят время на подобные глупости.

А Фрэнк сказал:

– Тратят, конечно же тратят. У каждого что-нибудь есть. Это важно.

И когда я вроде как понял, как работает вся эта штука с лошадьми, он объяснил мне свой особенный метод.

– Это называется накопление, – сказал он. – Каждый день я выбираю шесть лошадей и делаю очень маленькую ставку – все это опасно, лишь когда начинаешь поднимать ставки. Вот тогда могут начаться неприятности.