Налейте бокалы, раздайте патроны!

Выходило, по правде говоря, не очень. Чем-чем, а музыкальным слухом Шестаков был явно обделен. Но это не мешало ему исполнять любимую песню. Было видно, что немецкий шнапс оказался качественным и произвел на него, да и на собутыльников, «благотворное» действие. Товарищи унтера по выпивке тоже находились в нирване. Прислонившись к стене, они сидели на земле и продолжали распевать обрывки немецких песен. В исполнении «концертной бригады» звучали какие-то невероятные отрывки из опер, и народные, и патриотические композиции. В другой ситуации поручик бы посмеялся над бедолагами, но сейчас ему было не до шуток. Ситуация складывалась очень неприятная, и как поступить, было непонятно. Времени оставалось мало.

— Ты у меня землю будешь есть! — негодующе гремел шпорами Голицын, изнемогая от собственного бессилия.

— Зачем вам, поручик, чужая земля? — произнес Булак-Балахович. — Если уж есть, так свою, родную. А эта на вкус не очень.

Он насмешливо поцокал языком, демонстрируя свое пренебрежительное отношение к качествам прусской землицы.

— А что вы, корнет, предлагаете? — раздраженно сказал Голицын. — Расстрелять его, что ли?

— Нет, зачем же? — усмехнулся тот. — Есть другие варианты и без таких страшных наказаний. Сейчас мы их всех приведем в божеский вид, прости, Господи, за такое сравнение.

Поручик устало вздохнул. Ну, если корнет не сделает сейчас какое-то чудо, то вся операция полетит ко всем чертям! Он присел на деревянную колоду и вытер со лба пот.

— Вы мне, господа, только немного помогите, — хладнокровно произнес Булак-Балахович, беря за шиворот Шестакова. Он уже знал, как быстро и эффективно протрезвить машиниста, механика, кочегаров, а заодно и «подверженного слабости» горе-воина.

В следующие несколько минут весь отряд занимался тем, что… заталкивал пьяных в небольшой водоем, находившийся всего в какой-то сотне метров от полустанка. Тот оказался по своим размерам скорее ямой. Во всяком случае, те, кого спихнули в воду, оказались в ней по шею. Песни окончились и перешли в дикие вопли.

— Здесь, господа, на дне бьют ключи. Так что вода не просто холодная — ледяная, — пояснил корнет. — Идеальное место для таких вот субчиков, вне зависимости от звания и национальности.

— Да вы что, охренели?! — завопил унтер. — Я вам сейчас… да я вас…

Тем временем Булак-Балахович, усмехаясь, вытащил из ножен саблю. Заинтересованные офицеры, став зрителями, с интересом поглядывали на представление, разыгрывавшееся в такое мало подходящее время.

— Горизонтальный удар над самой водой! — спокойно провозгласил корнет.

Офицеры посмеивались. Булак-Балахович был уже хорошо известен не только как человек большой храбрости и отваги, но и как тот, кто в экстремальном случае действует четко, смело и эффективно.

Как и ожидалось, шутить Булак-Балахович совсем не был намерен. Не обращая внимания на разноязычные крики, он принялся за дело. Чуть пригнувшись поближе к воде, он сделал рукой широкое круговое движение справа налево. Сабля со свистом рассекла воздух. Словно играя, легко, однако со страшной силой корнет пускал смертоносную сталь клинка над самой водой снова и снова. Короче говоря, пьяным ничего не оставалось, как при каждом взмахе сабли окунаться с головой. Тем более что мизерные размеры ямы, наполненной водой, не давали возможности одурманенным винными парами уклониться от смертоносного оружия. С криками, захлебываясь, бедолаги опускались с головой в ледяную воду, всплывали и в следующее мгновение снова погружались. Страх лишиться головы и водные процедуры быстро возвращали им чувство реальности.

Через пятнадцать минут прежде буйная интернациональная компания наконец-то пришла в себя. Если раньше мужчины выглядели смешно, то теперь — просто жалко.

— Ва-ваше благородие… — клацая зубами и заикаясь от холода, еле проговорил Шестаков, — виноват, признаю, бес попутал. Казните, все вынесу. Сам не понимаю, как же я так…

— Подействовало! — ухмыльнулся Кочнев. — Да вы, корнет, просто изобретатель.

— А я что говорил? — невозмутимо произнес Булак-Балахович. — Когда-то мне уже приходилось проделывать подобную процедуру.

— Что, тоже с саблей?

— Нет, с безменом. До войны, когда я служил управляющим в имении, случилась подобная ситуация. Только там дело происходило поздней осенью, — пояснил корнет.

— Ваше благородие…

— Ладно, — уже отходя, сказал Голицын. — Вылезайте из воды, мокрые курицы.

Оказавшись на берегу после незапланированного купания, вся пятерка стояла, понурив головы и дрожа от холода.

— Я с тобой, Шестаков, после переговорю. А вы — в кабину паровоза, — скомандовал поручик немцам. — Живо разводите пары, да смотрите у меня!

Глава 26