Наложница огня и льда

— Надо что-то сделать с этой дурацкой лестницей.

Я старалась не отставать и только закусывала нижнюю губу, когда пальцы на моей руке сжимались слишком сильно, но ноги слушались плохо и на первый этаж Нордан свел меня едва ли не волоком. Даже странно, что я нигде не споткнулась, не упала, не полетела кубарем ни с одной из лестниц. И надежда на то, что новый хозяин будет лучше нынешнего, не помогала.

В маленьком зале с высокими окнами и фортепиано в углу мужчина остановился, отпустил руку и повернулся ко мне. Осмотрел с ног до головы внимательно, критично. Одернул длинное желтое платье, которое, как и все вещи Пенелопы, было мне широковато, особенно в груди и бедрах, зато не стесняло движений и скрадывало угловатость фигуры. Провел ладонями по моим волосам, приглаживая. Судя по недовольству во взгляде, запоздало вспомнил о необходимости причесать товар перед продажей. Снова осмотрел.

— Инструкция та же, что и в прошлый раз, — голос сух, словно мертвый источник. — Ты милая, покорная, готовая исполнить любую прихоть хозяина рабыня, уяснила?

— Да, господин, — ответила я тихо.

Нордан направился к двустворчатой двери в конце зала, распахнул. Я последовала за мужчиной.

— Я вернулся и не один, — торжественно объявил Нордан с порога. — Бев, позволь преподнести тебе скромный, но крайне приятный подарок в знак моих искренних сожалений и извинений. Уверен, ты оценишь его по достоинству.

Мужчина отступил в сторону и втолкнул меня внутрь. И первое, что я увидела — изумленное лицо Дрэйка, сидящего в кресле цвета спелой вишни.

— М-м, Норд, ты решил разнообразить наш вечер интересной компанией? — прозвучал незнакомый мужской голос. Слишком приторный, насмешливый, царапающий скрытыми в обманчиво мягкой лапе коготками. Пока только слегка, играючи, но не сомневаюсь, что эти выпущенные на всю немалую длину коготки способны как ранить, так и убить. — Прекрасная мысль, одобряю. Правда, не маловато ли ее на нас троих будет?

— Ты не понял, Бев. Девчонка не для нас, а для тебя. — На плечо легла тяжелая рука. — Сая, поклонись нашему собрату Бевану.

Поклонись. Сидеть. Лежать.

Как собачонке командует.

И какой поклон желают видеть господа — принятый в высшем свете легкий наклон головы, поясной поклон или сразу пасть ниц?

Будь что будет.

Реверанс. Не глубокий, средний — не перед особой королевских кровей приседаю. И глаза можно не поднимать — за последние недели я привыкла изучать полы и чужую обувь.

— Прелестная невинная рабыня из самого храма непорочных дев в Сине в твое личное пользование. Чуешь, какой дивный аромат? Такой только у настоящих, выдержанных девственниц бывает. — Рука с плеча исчезла. Нордан отошел, зашуршал бумагами. — Один росчерк, и она вся твоя.

Быстрые шаги, на моих плечах другие руки, теплые, бережные, поднимающие из реверанса.

— Извини, Беван, но, похоже, вышла ошибка. — Дрэйк отпустил меня и приблизился к Нордану. Молниеносным движением выхватил из его руки знакомое свидетельство на собственность, достал из кармана жилета перо и, положив бумагу с зелеными виньетками по краю на кофейный столик, начал заполнять пробелы, где указывалось имя владельца. — К сожалению, Норд позабыл, что эта рабыня уже принадлежит мне.

Широкая, размашистая подпись, и Дрэйк, спрятав перо обратно в карман, продемонстрировал свидетельство Нордану.

— Будешь оспаривать? — уточнил Дрэйк невозмутимо.

На мгновение показалось — будет. Глаза похолодели до светлого льдистого оттенка, уже не синие, скорее голубые. Вызов во взгляде, лицо застыло маской неприязни, настолько яркой, жгучей, что захотелось броситься вон из гостиной вопреки тому, что неприязнь эта обращена не на меня.

Пока не на меня.

— Занятная, должно быть, рабыня, — насмешливое замечание Бевана разбило напряжение чуткой, выжидающей паузы.

В поле моего зрения появилась новая пара ботинок. Коричневые, начищенные. Я подняла взгляд на мужчину передо мной. Высокий. Моложе. Короткие каштановые волосы тщательно, подчеркнуто небрежно растрепаны. В глубине карих глаз, как и у Дрэйка, вспыхивали искры, но не рыжие, а золотые, рассыпались сухими песчинками. Хорошо сложен и даже одежда не могла смягчить линий тренированного мужского тела. И красив — той идеальной, далекой, эфемерной почти красотой, что свойственна скульптурам богов. Красотой, скрывающий холодный, бездушный камень.

— Экзотическая штучка. — Беван потянул ко мне руку, желая коснуться подбородка.

— Беван, — негромко окликнул Дрэйк.

Рука замерла на полпути. Заинтересованный взгляд же продолжил изучать мое лицо, накаляя воздух вокруг, оставляя неприятное, липкое ощущение на коже.

— И твоя правда, Норд, этот запах так и манит… — Нарочито глубокий, медленный вдох, хищный трепет ноздрей. — Но твоя метка несколько портит чудный букет. Так чья же это рабыня?

— Моя. — Дрэйк скрутил свидетельство трубочкой, шагнул ко мне. — Идем, Сая.