Наложница огня и льда

— Сая, — Пенелопа остановилась перед двустворчатой дверью, обеспокоенно посмотрела на меня, — Нордан, он… иногда бывает странным и… непредсказуемым. Если он что-то вобьет себе в голову… прости, решит, то не успокоится, пока не доведет дело до конца и горе тому, кто встанет у него на пути. Поэтому не возражай ему, хорошо?

— Зачем вы мне это говорите?

— Предупреждаю на всякий случай. — Девушка шагнула к двери, постучала.

— Очень надеюсь, что это моя покупка наконец-то явилась, — донеслось недовольное.

Пенелопа открыла одну створку, я вошла.

Гостиная, небольшая, уютная. Мужчина с бокалом в руке сидел на диване, глядя так, словно из-за меня он куда-то опаздывал. Куртка брошена небрежно на кресло, на кофейном столике наполовину пустой хрустальный графин с коричневой жидкостью.

— Спасибо, Пенни.

Дверь за моей спиной закрылась с тихим стуком.

Если я подарок, предназначенный другому человеку, то можно надеяться, что меня не изнасилуют сейчас в этой гостиной. И не это создание с холодным негодующим взглядом заберет ту единственную ценность, что еще осталась от прежней моей жизни.

Нордан поставил бокал на столик, поднялся, приблизился ко мне. Вновь окинул оценивающим взором, вздохнул глубоко.

— Повернись.

Я медленно повернулась вокруг собственной оси.

— Где Пенни откопала этот балахон? — произнес мужчина задумчиво. — Во что бы тебя одеть, чтобы выглядело посексуальнее и не оставляло сомнений в твоем предназначении? А то с Дрэйка станется решить, что это кто-то из прислуги комнатой ошибся, и отправить восвояси.

Мужские ладони коснулись моей груди, сжали, затем спустились по бокам вниз, обхватили талию. Опять нахмурился. Многие девушки в храме завидовали моей талии, а теперь от постоянного недоедания она и вовсе тоньше, чем будучи затянутой в корсет. Ладони же прошлись по бедрам, ягодицам. И морщины на лбу все глубже, и во взгляде копилось недовольство, перерастающее в злость.

Поэтому рабов и осматривают сразу на месте.

— Спиной повернись.

Повернулась, но вдруг снова всколыхнулся страх, панический, требующий никогда, ни за что не поворачиваться спиной к хищнику. Хищнику, стоящему слишком близко.

Не знаю, чего я ожидала. Удара, грубо задранного подола, холодных быстрых прикосновений? Но не руки, схватившей меня за волосы и намотавшей длинные пряди на кулак. Не удержавшись, я вскрикнула, а Нордан потянул за волосы, вынуждая склонить голову набок, открывая шею. Вторая рука рванула скромный воротник платья, обнажая левое плечо, и в плоть вонзились две острые иглы.

Нет, не иглы.

Клыки.

Новый крик застрял в горле, мешаясь с болью, сильной, обжигающей, погружающей разум в хаос и тьму. Я тонула в боли, билась в ее крепких жестких объятиях, задыхалась, рвалась из черной толщи, откуда нет выхода…

Боль и мрак отступили внезапно, стихли, оставив пульсирующий очаг в месте укуса. Под сомкнутые веки пробрался свет. Я открыла глаза, с удивлением обнаружив себя сидящей на полу. Несколько глубоких, жадных вздохов, дрожь в теле. Трясущимися руками я попыталась поправить порванное платье, посмотрела на свое плечо. Две едва заметные, даже не кровоточащие точки, а рядом…

Рядом начиналась черная узкая лента, спускалась с плеча на лопатку, извивалась, складываясь в причудливый узор, не видный мне полностью.

— Это мое клеймо, — равнодушный голос Нордана доносился сверху, готовый, словно топор палача, обрушиться и привести приговор в исполнение. — Пока ты носишь его, ты считаешься моей собственностью, и избавить тебя от него могу только я.

Уж лучше бы браслет рабыни. Унизительно, но, приложив усилия, браслет можно снять.

— По клейму я разыщу тебя где угодно, даже если решишь отправиться к своим богам, и поверь, возвращение в мир живых тебя не порадует. Для большинства людей оно ничего не значит, однако любой смертный, который посмеет овладеть тобой, с твоего согласия либо без него, сдохнет. Если повезет, медленно и мучительно. Это не касается моих собратьев по ордену и некоторых бессмертных тварей, однако не будем заглядывать так далеко. Теперь о будущем ближайшем, — голос зазвучал позади меня — мужчина опустился на корточки, подушечкой указательного пальца коснулся похожего на татуировку узора. Я вздрогнула, стиснула зубы, пытаясь запереть крик и боль внутри. Кожа горела, будто на самом деле отмеченная раскаленным железом. — Ты мой маленький спонтанный подарок Дрэйку, моему собрату, соседу и опекуну в одном лице. Дрэйк у нас вечно занят, он много работает… слишком много, на мой взгляд, и расслабиться ему не помешает. Разумеется, опытная куртизанка была бы куда уместнее, но куртизанку Дрэйк и без меня найдет. Тем более шлюхи, пусть бы и дорогие, ему несколько приелись еще века полтора назад.

Палец обвел контуры узора. Прикосновение подобно льду, но холод успокоил пылающую кожу, заглушил боль. Только я не могу найти сил, чтобы заставить себя обернуться, посмотреть в глаза этому существу.

Возможно, и не врет молва людская о бессмертии членов братства.